Он смотрел пристально, с едва уловимой насмешкой. Его взглядсловно вжимал меня в кресло, которое украшало его столовую, и было ясно, он нестолько занят разговором, сколько тем, что у него перед глазами. А передглазами была я, и оценивал он меня отнюдь не с эстетической точки зрения. И ярешила, что с меня хватит, поблагодарив, сказала, что хотела бы отдохнуть.Конечно, я могла бы рявкнуть, чтоб он не смел так нагло меня разглядывать, а онбы наверняка удивился, и мы опять затеяли бы перебранку, втягиваясь в этунелепую игру, как святые втягиваются в грех, то есть всегда из лучшихпобуждений.

— Я здесь уберу, — предложила я.

— Что вы, я способен все сделать сам, — ответил оннасмешливо.

Я подумала, что загрузить посуду в посудомоечную машину он ивпрямь вполне способен, и удалилась.

Примерно через полчаса после этого Марк Сергеевич отправилсяв ванную, которая примыкала к его спальне, но имела выход не только в спальню,но и в коридор. Проходя мимо, я слышала, как за дверью льется вода. «В ваннойон пробудет никак не меньше десяти минут», — пронеслось в голове.Непереносимо захотелось заглянуть в его спальню и все-таки сунуть нос вшкафчик. Он ведь здорово разозлился, застав меня рядом с ним. Его в самом делевозмутило мое нахальство, или он не хотел, чтобы я что-то увидела среди бумаг?Разумеется, заглянуть в шкаф захотелось еще больше.

Я замерла возле двери с сильно бьющимся сердцем. Если он ещераз застанет меня в своей спальне… О таком исходе моей вылазки даже думать нехотелось. Девушка решила продолжить приятный вечер в постели хозяина, вот чтоон решит, и окажется прав: иначе расценить мой приход затруднительно. А мне будетвесьма затруднительно с ним объясняться. Однако, несмотря на здравые мысли, я,задержав дыхание, осторожно открыла дверь. И вновь меня поразил вид спальни, ав душу закралось беспокойство, которое я поспешила списать на то, что ранеезаглядывать в чужие шкафы мне не доводилось.

Внезапно решившись, я быстро прошла к шкафчику. Ключпо-прежнему торчал в замке, я повернула его и открыла дверцу, прислушиваясь кзвукам, доносящимся из ванной. Ровные стопки каких-то бумаг, все, как в прошлыйраз, за одним исключением: фотография исчезла. Я приподняла бумаги, сдвинув ихв сторону, затем вернула на место. Он убрал фотографию, решив, что здесь ей неместо. Но почему? А главное: что на фотографии могло быть такого, чего мне, сточки зрения Прохорова, не следует видеть? Теперь я была уверена, что бумаги,которые лежат здесь, вряд ли меня смогут заинтересовать и рассердился МаркСергеевич тогда именно из-за фотографии, потому и предпочел убрать ее в другоеместо. Я быстро оглядела спальню. Нечего и думать искать здесь — он можетпоявиться в любой момент.

Я уже входила в свою комнату, когда обратила внимание наедва слышный щелчок, с которым, вне всякого сомнения, закрылась дверь ванной.«Он следил за мной», — вихрем пронеслось в голове, и лицо вспыхнуло отстыда и досады, а потом пошли совсем другие мысли. Что скрывает Прохоров? Типон на редкость загадочный, и что за тайну он хранит, остается лишь гадать.

Я быстро разделась и нырнула под одеяло. Это что же, он былуверен, что я загляну в его шкаф? Невысокого он обо мне мнения… Но я в негозаглянула. Еще один повод считать женщин лживыми и глупыми. Похоже, женщин МаркСергеевич терпеть не может, но.., взгляды, которыми он одаривал меня сегодня заужином, говорят об обратном. Так же, как рассказ Аньки о некой танцовщице. Выходит,если он и считает нас людьми второго сорта, то использовать все же не прочь.Так, так, так.., презрение и греховные мысли… Средневековые монахи считалиженщин чуть ли не исчадьем ада, ставили нам в укор Еву, которая соблазнилаАдама яблоком. Соблазнила… А он небось лопал так, что за ушами трещало. Если онтакой праведник, мог бы и отказаться. Куда там! Лучше сделать вид, что идешь уженщины на поводу, а потом всю жизнь вопить, что злодейкой погублен навек. Какэто по-мужски… Средневековые монахи, братство воинов, Александр и Родион..,кинжалы. Реликвия, которую кто-то должен хранить…

Примерно на этом месте своих размышлений я уснула. И во снеувидела Прохорова в красном плаще с черным крестом на груди. Длинные светлыеволосы трепал ветер, он шел, слегка прихрамывая, держа в руке меч, которыйхищно сверкал в свете луны, а за ним тянулось бесчисленное войско в черном,безликое, и оттого особенно страшное. Его лицо было надменным и злым, и тутнаши взгляды встретились, и он усмехнулся.

— И ты здесь? — сказал язвительно. — Ну,конечно, как же без тебя. — Повернул голову и бросил кому-то за своейспиной:

— Сожгите все…

— Нет! — испуганно пробормотала я и проснулась.

В первое мгновение я решила, что все еще сплю. Комнатузаливал лунный свет, Прохоров стоял напротив, облокотившись на спинку кровати,раздвинув губы в полуулыбке, глаза его странно мерцали и казались темными, каксама ночь. Кажется, я испуганно охнула, а потом пришла в себя.

— Что вы тут делаете? — спросила сердито.

— Хотел знать, как вы выглядите, когда спите, —как ни в чем не бывало заявил он, хохотнул и добавил:

— На самом деле я хотел проверить, не исчезли ли выпосреди ночи.

— Вы меня напугали, — сказала я с сомнением. Онвсе еще стоял, облокотившись на спинку кровати, и уходить вроде бы не собирался. —Я не исчезла, — через минуту, в продолжение которой мы таращились друг надруга, сказала я. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — кивнул он и наконец убрался.

Я вздохнула и уставилась в потолок. Что на него нашло? Онменя в чем-то подозревает? А я его? Хорош компаньон, нечего сказать. С такимтолько в разведку. Завтра же вернусь к себе, мне бы только утра дождаться. Акакого черта я здесь вообще делаю? Прячусь от предполагаемых злодеев? Толькоесть ли они в действительности? Джип есть, я сама его видела. Кто-топреследовал нас на дороге, то есть кто-то некоторое время ехал за нами, а затемостановился напротив кафе. А мы бросились в лес, ночевали возле костра, и ясогласилась перебраться к Прохорову, абсолютно уверенная, что за мной охотятся.Только так ли все это? Валеру наши с Анькой рассказы отнюдь не впечатлили. Ипоявление джипа он был склонен считать случайностью. Очень часто нам что-токажется очевидным, а что в действительности? И какую цель преследовал Прохоров,привезя меня в свой дом?

До самого утра я так и не уснула, а утром боялась выходитьиз комнаты. Когда я наконец рискнула появиться в кухне, квартира показаласьнеобитаемой.

— Марк Сергеевич, — позвала я, но мне не ответили.Самое время смыться, на работу как раз успею… А что делать с квартирой? Неоставлять же ее открытой…