– Лучше тебе не знать.

– Понятно! – смеется он. – Возвращайся в Нью-Йорк. Моя жена поможет тебе найти квартиру. Она тебя любит.

Вот хитрец! Знает, чем меня взять. Его чудесная жена Кора много раз угощала меня обедами в их квартире в Верхнем Ист-Сайде.

– Звучит заманчиво, но…

– Проклятье, медом тебе, что ли, там намазано?

– Да, и густо! Мама по-прежнему доводит меня до белого каления, а еще я должна тебе признаться…

Я кусаю себя за язык. Чуть было не рассказала ему про Джека! Грустно, что я пока не могу обсуждать нас.

– В чем?

– Ни в чем. Просто воодушевлена новым спектаклем.

– Ты это любишь. Послушай, я пришлю тебе описание должности. Изучи и перезвони. Или сразу лети сюда! Посмотришь на редакцию, прикинешь…

Я смотрю на Джека, бросающего мяч Тимми.

– Сейчас мой дом – это Дейзи, Марвин.

Даже если у нас с Джеком ничего не получится, я люблю этот городок.

Он вздыхает, хрустит чипсами.

– Знаешь, есть еще одна тема… Честное слово, это не связано с предложением работы.

– Выкладывай.

– Помнишь, мы издали книгу Софии Блейн «Настоящий Джек Хоук»?

– Полный бред!

– Ты была здесь, когда она приезжала в Нью-Йорк и встречалась с нашими редакторами.

– Меня среди них не было. Это был другой отдел.

У меня неприятное чувство. Две недели назад, увидевшись с Софией, Джек вернулся какой-то странный, спрашивал, не хочу ли я что-то ему сказать; я подумала тогда о своей прежней работе, но промолчала. Я говорила ему, что редактировала любовную литературу. В тот раз я не придала этому значения.

– Так-то оно так, но ты с ним встречаешься, Елена. Сам я за футболом не слежу, но мой сын – болельщик, и он мне сказал, что видел вас на том видео и на фотографии в утренней программе.

Я настораживаюсь.

– При чем тут это? Моя личная жизнь никого не касается.

– Знаю, но Карла Мардсен – она занималась этой книгой, помнишь ее? – тоже смотрела это видео. Она попросила меня тебе позвонить…

– Марвин! Я не стану ничего рассказывать о Джеке! Я не София Блейн. – Я повышаю голос, поэтому Джек оглядывается на меня с вопросительным видом. Я улыбаюсь ему и отворачиваюсь. – Нехорошо с твоей стороны даже спрашивать меня об этом.

– Не спорю. Мне это не нравится, но она подняла эту тему, потому что знает, что мы с тобой друзья. Карла не предлагает тебе писать гадости о Джеке. Ей подавай историю его жизни. София ей не нравилась, хотя ее книга разлеталась как пирожки…

– Его история – его собственность. Почему ты обращаешься с этим ко мне?

– Потому что к нему никто не может подобраться. Его агент не отвечает на звонки издателей. Его помощник по связям с общественностью не отвечает на звонки Карлы. Даже его адреса ни у кого нет, некуда направить предложение.

– Немудрено!

Он вздыхает.

– Если ему захочется поведать свою историю, она готова этим заняться. Вот она и решила добраться до тебя через меня. Прости, не сердись на меня. На самом деле главное, чего я хочу, – это вернуть тебя к нам в Blue Stone.

Я до боли впиваюсь пальцами в телефон.

– Скажи ей, что я едва с ним знакома, Марвин.

Говорить это неприятно. Это неправда, я его знаю. Но я не знаю другого: что происходит между нами.

– Слышу, ты сердишься.

– Сначала ты предлагаешь мне работу, а потом заводишь такой разговор…

– Предложение работы в силе, Елена. О Джеке я заговорил только потому, что редакция Карлы больше, и она спит и видит, чтобы с ним поговорить.

Как бы широко Марвин ни улыбался, он остается издателем. Причем очень профессиональным.

– Тебе что-то обломится, если Джек подпишет договор с Blue Stone через меня, Марвин?

– Не знаю. Наверное, да…

Я потрясена. Только сейчас до меня дошло, чего нам может стоить это видео и как тяжело живется Джеку, совершенно лишенному приватности. Марвин – мой друг, но и он использует меня, чтобы подобраться к Джеку.

– Я на тебя зла, – говорю я ему сердитым шепотом.

Он тяжело вздыхает.

– Кора меня предупреждала. Но я должен был попытаться.

– Передай Карле Мардсен мои слова и некоторое время не звони мне. Пока, Марвин.

Я нажимаю отбой.

– Кто такой Марвин?

Я резко оборачиваюсь. Джек стоит под сценой, футах в пяти от меня, с каменным лицом и с напряженным взглядом.

– Друг из Нью-Йорка. – Что он успел подслушать? Я облизываю губы, боясь объяснений о Марвине. Доверие Джека похоже на кружево: сплошь острые края и дыры. Невесомое, тонкое.

– В каком смысле «друг»? – переходит он к допросу, складывая на груди руки.

Меня передергивает. От его резкого тона у меня по коже бегут мурашки. Я его не боюсь, но, похоже, он уже вынес мне приговор. Я изучаю его гранитное лицо, застывшую позу. Джек рассержен!

Я озираюсь. Остальные участники репетиции уже разошлись. Лаура и Томии, должно быть, ушли, пока я разговаривала с Марвином.

– Джек… – Я вскакиваю. – Давай поедем ко мне…

– Нет, – холодно отвечает он. – Давай обсудим это здесь. Что это был за разговор? Особенно вот это: «Тебе что-то обломится, если Джек подпишет договор с Blue Stone через меня?» Речь шла обо мне, и я слишком хорошо знаю, что такое Blue Stone.

С его гневом, вызванным донесшейся до его слуха половиной разговора, я бы справилась, но его ледяной взгляд свидетельствует о том, что он не намерен меня слушать.

У меня падает сердце.

– Не здесь.

Я хочу скорее попасть домой, родные стены всегда помогают. Хочу спокойно сесть с ним и все объяснить про мою работу в издательстве Blue Stone.

У него гневно вздымается грудь.

– После того, что я сейчас услышал, я к тебе не поеду. Кто такой Марвин? Выкладывай! – требует Джек лающим голосом.

Я затаиваю дыхание, в животе спазм. Смотрю на него и не узнаю.

– Ты не слышал, что говорил он. И не разговаривай со мной таким тоном.

– Черт бы тебя побрал, Елена! – Он отступает, когда я спрыгиваю со сцены. – Как ты смеешь так со мной поступать? Я тебе доверял.

– Никогда ты мне не доверял. – Я стою перед ним, чувствуя прилив адреналина, находясь во власти страха вперемешку со злостью.

Что за скоропалительный суд? Достаточно одной фразы, чтобы…