Теперь хмурится он. Длится пауза, мы смотрим друг на друга, я ищу на его лице признаки того, что он понимает, о чем я думаю. И судя по тому, как Джек замирает, он понимает.

– Елена…

Но голос мисс Кларк заставляет его прерваться. Я на нее не смотрю, но знаю, где она сейчас: на краю сцены, произносит свой текст; на ней длинное фиолетовое платье и отороченный мехом плащ. Принцесса. Она топает ногой.

– Как мне говорить свой текст, когда эта парочка болтает? – негодует она.

Я, сверкая глазами, поворачиваюсь и вижу Лауру, которая следит за нами из зала, склонив голову.

– Пока я произносила текст, они болтали не переставая! – Мисс Кларк встряхивает золотистыми волосами и складывает руки на груди.

– Прошу прощения. – Я выдергиваю у Джека руку и, прикусив губу, встаю.

Она смотрит на меня так, словно готова убить.

– Это происходит всегда, когда вам двоим положено лежать мертвыми. Может, все-таки позволите играть остальным? А эти ваши поцелуи? На спектакле будут дети. Потрудитесь держать себя в руках.

Джек тоже встает.

– Все верно, конечно… Мы обсуждали, как лучше сыграть эту сцену.

– Так я вам и поверила! – не унимается мисс Кларк. – Всем здесь известно, что вы встречаетесь, приберегите ваши извинения. Все видели видео, где вы под дождем бежали в отель. Это показали по телевизору. Мое мнение: ваши отношения портят весь спектакль.

Я ухмыляюсь. Вот до какой степени можно обозлиться, когда ты не дождалась звонка от Джека!

Я кошусь на него, он пыхтит, втянув голову в плечи, и всем своим видом выражает мысль: «Ну, что здесь скажешь?»

На сцену выходит Патрик, на нем красная рубаха и штаны: он – Тибальт, уже погибший от руки Ромео. Глядя на мисс Кларк, он говорит:

– Все в порядке, это же не премьера. Мы за кулисами едва их слышали.

Значит, все-таки слышали?

Мисс Кларк разглядывает свой маникюр.

– Все-таки лучше бы им быть скромнее на репетиции.

– Вы правы, – подаю я голос, чтобы сохранить мир, хоть и считаю, что она перебарщивает. Я хлопаю ресницами, изображая покорную дурочку. – Предлагаете нам сыграть нашу сцену с начала? Или произнесете ваш текст? («Он такой короткий!» – говорит мой взгляд.)

Мисс Кларк поджимает губы.

– Как скажет Лаура.

– Пусть Джек еще раз сыграет сцену смерти! – просит с откидного сиденья в зале Тимми, улыбающийся своему любимому квотербеку. – Он так классно пьет яд и падает!

Я не удерживаюсь от улыбки. Джек потешно кланяется.

– Мой главный поклонник!

– Так, – со смехом говорит Лаура, – давайте повторим с того места, когда Ромео входит в склеп и видит Джульетту. Готовы?

Все мы киваем и расходимся по местам.

В этот раз, когда я закалываю себя и падаю на Джека, он остается лежать с крепко зажмуренными глазами и ни разу не удосуживается на меня взглянуть, а мне это так нужно…

* * *

– Еще два дня до премьеры! – сообщает нам Тимми на следующий день, когда мы собираем после репетиции свои вещи.

Джек ерошит ему волосы.

– Ждешь не дождешься, приятель? Не хочешь попинать мячик?

Тимми хватает мяч.

– Я готов!

Они со смехом пересекают спортзал. Я прячу улыбку. Смотреть на Джека и Тимми одно удовольствие.

– Ты отлично играешь, Эль, – тихо говорит мне Тофер.

Я вздыхаю, Лаура согласно кивает.

– Лучшая пара за всю историю спектакля! Я просто счастлива, что вы встречаетесь.

Я всегда смущаюсь, когда кто-то произносит это слово.

Джек так ни разу и не побывал у нас на воскресном обеде. Ни разу не признался мне в своих чувствах.

«Ты сама, кстати, тоже», – напоминает мой внутренний голос.

С другой стороны, мы не провели порознь ни одной ночи; мы ночуем у меня. Я привыкла, что он встает до рассвета, варит мне кофе, потом болтает со мной на задней веранде, потом я ухожу на работу, а он отправляется в Нэшвилл. Днем он возвращается, мы едим, хохочем, читаем, занимаемся любовью. Я живу в нашем общем вакууме. Я чувствую себя потерявшимся мореплавателем и жду, пока волна выбросит меня на берег, то есть в реальность.

Пьеса скоро пройдет, и после этого я приму решение о том, чтобы нам поговорить по-настоящему.

А сейчас… Сейчас он просто мне нужен.

На сцену поднимается Жизель, у нее озабоченный вид. Во время сегодняшней репетиции она была сама не своя, под глазами у нее круги.

– Ты в порядке?

Она опускает голову.

– Да.

Я озабоченно провожаю ее взглядом. Мне не нравится ее понурый вид. Все ли хорошо у них с Престоном? На обеде в прошлое воскресенье их отношения не вызывали сомнений, хотя тогда я думала не о них, а о Джеке, и ничего вокруг себя не замечала.

Звонит телефон, это мой предыдущий нью-йоркский босс. Он звонит мне раз в три-четыре месяца, справляется, как мои дела, и предлагает работу.

Я машу рукой Лауре и Тоферу, ухожу в угол сцены и сажусь на пол.

– Марвин, как дела? Поздновато звонишь.

– Ты меня знаешь, – раздается его бас. – Весь в работе. Как твоя библиотека, как поживает белье?

Я с улыбкой вспоминаю, как он заставал меня в перерывах за работой над эскизами. Этот пожилой мужчина с седой шевелюрой и улыбкой до ушей предложил мне работу сразу после окончания университета. Сначала я была у них литературным редактором, потом за два года преодолела несколько ступенек и стала старшим редактором. Я была жадной до работы, но оказалось, что я скучаю по своим родным гораздо сильнее, чем думала. Моей специализацией в издательстве были любовные романы.

– Хочешь работу?

– Опять?

В трубке слышится хруст. Знаю, даже в этот поздний час он все еще сидит за письменным столом, утоляя голод чипсами и запивая их диетической колой.

– Приперло! Уволился ведущий редактор нашей исторической серии, и я вспомнил про тебя. Ты была одним из лучших сотрудников, авторы тебя обожали, вот я и подумал: вдруг ты хочешь вернуться туда, где происходят главные события в мире моды?

– Используешь моду как наживку?

– Почему бы нет? Что за модная индустрия в Теннесси?

– Просто ты не в курсе. – Я временно перестала этим интересоваться, живу сегодняшним днем.

– Ты участвовала бы в решении судьбы всех рукописей, сама нанимала людей, сама увольняла, от тебя зависели бы сроки и графики работ. Хорошая зарплата! Чем ты занята в ближайшие дни?