Разница эта была связана с тем, что отец Эсны злился от своего бессилия. С каждым годом оппозиция слабела, а власть Грэхарда крепчала; всё меньше шансов оставалось противостоять ему, и всё больше соратников отца либо склоняли головы пред правителем, либо умирали. Соответственно, в связи с таким положением вещей Грэхард как раз был склонен к некоторому великодушию... впрочем, не будем лукавить, великодушие это росло исключительно на почве любви к Эсне. Именно из нежелания огорчать её владыка был готов перейти к нетипичной для него стратегии, и вместо привычного способа — давить силой — обратиться к дипломатии. Он полагал, что в этом деле его женитьба на любимице старшего Кьерина стала козырем, и тот едва ли станет отвергать предложенное перемирие.

Конечно же, адмирал не мог отказаться от предложения осмотреть новый тип кораблей. Тем более, что планировалось проверить преимущества каравелл перед нефами — основными судами, из которых ныне состоял ньонский флот.

Неф, по сути, не всегда разительно отличался от каравеллы. Хотя большая часть ньонских нефов была оборудована двумя мачтами с прямыми парусами, часть могла похвастаться и третьей мачтой и косым парусом, который вполне позволял выполнять маневры если не против ветра, то круто к нему. Основное отличие заключалось скорее в обшивке: если на нефах доски крепились внахлёст, то на каравеллах их ровно прилаживали друг к другу, создавая гладкий рельеф. Предположительно, это должно было улучшить быстроходность судна, поскольку гладкие борта вызывали не такое сопротивление водной среды.

Так что в один погожий день от столичного порта отчалили два корабля.

Новенькая каравелла «Слава Небесного» несла на своём борту высоких гостей — владыку, Эсну, князя Кьерина и Алну. Три мачты с косыми парусами чайками выделились на фоне морской глади.

Соперник каравеллы — флагманский неф «Решительный» — нёс на своём борту главнокомандующего ньонским флотом. Также трёхмачтовый, но лишь бизань могла похвастаться косым парусом; на фоке и гроте широко раскинулись прямые полотнища.

Планировалось провести всего две простые проверки: сравнить быстроходность судов по ветру и против него.

В этот день погодные условия сложились так, что сперва корабли шли по ветру. Несмотря на все усилия команды «Славы Небесного», неф значительно вырывался вперёд. Его широкие прямые паруса прекрасно ловили ветер, наполнялись им и двигали судно вперёд, словно не обращая внимания на сопротивление обшивки. Каравелла, хоть и скользила по воде легче, не могла похвастаться такой мощью хода: её косые паруса не придавили движению вперёд такой уж выдающейся силы.

Владыка ощутимо мрачнел. Он возвышался на шканцах, сложив руки на груди, и с большим недовольством поглядывал на паруса. Видевший это недовольство капитан сжимал челюсти и сдержанно отдавал приказы, которые, по его мнению, могли бы ускорить судно. Отец Эсны, облокотившись на поручни, невозмутимо поглядывал то на паруса каравеллы, то на паруса вырвавшегося вперёд нефа.

Недовольство Грэхарда было вполне обоснованным: при такой разнице в скорости каравелла может стать лёгкой добычей для пиратов. Поскольку основным назначением этого типа кораблей было торговое, то такое положение дел крайне нежелательно.

— Полагаю, — неожиданно заметил старый Кьерин, резюмировав свои размышления, — имеет смысл заменить часть парусов на прямые.

Владыка пронзил его недовольным взглядом, который после перевёл на фок и грот, что-то прикидывая. Капитан явно проводил в голове те же расчёты.

— Это сильно повредит маневренности, ваше высокопревосходительство, — покачал он, наконец, головой.

— Нужно провести испытания, — настаивал князь.

— Мы не планировали оснащать каравеллы прямыми парусами, — нахмурился сильнее Грэхард.

Князь в сомнениях повёл головой немного в сторону — точно таким же жестом это делала и Эсна — и с некоторой прохладой в голосе отметил:

— Решать вам, ваше повелительство, но если ветер попутный, то таким образом теряется время.

Грэхард недовольно передёрнул плечами.

Пока мужчины оценивали качества быстроходности, дамы на полуюте любовались пейзажем. Они смотрели не на оставленный город, а в открытое море. С одной стороны оно было ограничено мысом со скалистым массивом, на котором располагалось Цитадель, с другой — можно было любоваться простором и редкими парусами.

Некоторое время сёстры молчали, потом Ална неожиданно заметила:

— Я жду ребёнка.

В её голосе не было никакой радости по этому поводу; скорее он звучал тускло и обречённо.

Эсна бросила на сестру тревожный взгляд, опустила ресницы и тихо сказала:

— Поздравляю, — не будучи уверенной, что к такой тональности беседы подходят поздравления.

Ална вяло повела плечом и бесцветным голосом сказала:

— Только бы не девочка.

Её супруг был крайне недоволен, что их вторым ребёнком был не сын, и ей не хотелось даже думать, до каких степеней дойдёт его недовольство, если она снова родит дочь.

— Даст Богиня, всё образуется, — постаравшись придать своему голосу уверенности, успокаивающим жестом положила руку на её ладонь Эсна. — В конце концов, Ални, ты можешь и развестись... — нерешительно высказала она свою заветную мысль.

Ей не нравился князь Треймер, ей не по душе было то, как устроилась судьба сестры, и ей невыносимо было видеть, как год от года та всё больше гаснет.

Ална бросила на неё взгляд тяжёлый и муторный:

— А смысл? — снова передёрнула плечом она. — Даже если отец позволит... — на этом месте голос её ощутимо дрогнул, потому что она очень сомневалась, что отец одобрит такую блажь. — А что дальше? — отвернувшись к морю, она грустно усмехнулась, поправляя каштановую прядь, в которой виднелись седые нити. — Что дальше, Эсни?

— Жить! — пылко ответила та. — Как хочешь ты, жить не связанной, жить настоящей!

Ална долго молчала; у её рта залегла горькая складка.

— Послушай, иногда мне кажется, — тихо промолвила она наконец, — что из нас двоих младшая всё-таки ты. — Повернувшись и впившись в лицо сестры острым взглядом, отчасти напомнившим взгляд её мужа, она пылко продолжила: — Жить, говоришь? Как хочу я? — она махнула рукой в сторону города. — А как это, Эсни? И кто мне позволит?

— Отец... — начала было та, но сестра прервала её горьким смешком:

— Отец? Очнись. Это ты его любимица, это тебе он всё позволяет... — вдруг она осеклась, высказав нечаянно больше, чем хотелось.

Повернувшись снова к морю, она отмахнулась:

— Забудь. У каждого своя судьба, и моя такова.

Эсна не знала, что на это ответить, поэтому просто обняла сестру.

Та только вздохнула, тоскливо глядя на горизонт.

— Как думаешь, наши сокровища кто-нибудь откопал? — бесцветно спросила она.