Злодей, который с упоением рассказывает о своих «подвигах», – это так банально!

– Пришлось долго готовиться, по крупице выжимать информацию из местных обитателей, пудрить им мозги, чтобы ничего не заподозрили, даже читать, что я всей душой ненавижу… да и плохо умею, если честно. – Собеседника в последние годы ему явно не хватало, потому что ответ получился более чем развернутый. – Но я справился. Смог.

– Молодец, возьми с полки пряник, – не удержалась я. Трудно быть рассудительной с тем, кого всей душой ненавидишь.

Зато история сложилась. Белых пятен в ней совсем не осталось.

– Здесь нет пряников, – внезапно пожаловался Сольм. – Только вонючая рыба и еще более вонючие растения.

Что сказать. Никто не заставлял его лезть в правители такого отвратительного места. Мне хватило благоразумия вовремя прикусить язык.

Помолчали.

– Что, и все? – Сольм первый заговорил.

– Прости, что разочаровала, – прозвучало чуть более пренебрежительно, чем хотелось.

И уж точно я не ожидала, что он выдаст.

– Да нет, как раз наоборот. – Приблизившись, он погладил мою щеку. Чуть не стошнило, честное слово. – Первая женщина за эти годы, с которой хотя бы интересно… и ту я должен убить.

Сожаление в его голосе ничего не значило.

– Вот мы и подошли к вопросу о моей судьбе.

– Увы.

Бурлящая бездна, ему правда жаль! Смешно. И одновременно хочется плакать. Да у меня истерика. Где-то глубоко внутри.

– Из мести?

– Нет, просто ты наследница по крови, – все с тем же спокойствием пояснил он. – А у меня магия на исходе. Видишь ли, она в моем теле не прижилась. Надо пополнить.

Я тут о мести, хоть о каких-то чувствах… а ему всего лишь хочется удержать власть?

– Отпусти Рози.

Опять эта усмешка-гримаса.

– Нет.

– Пожалуйста… – Голос дрогнул.

– Все еще нет.

Перекос, наверное, должен означать кривую усмешку.

Ярость взметнулась штормом.

– Урод! – вырвалось у меня.

Ему не понравилось. Я и не поняла, откуда в его руке появился крезс. Лезвия раскрылись. Плавное движение вперед – и Сольм поднес их к моему лицу.

– Не люблю, когда меня так называют, – произнес интимным шепотом. – Ну да сейчас ты все сама поймешь.

Кожу слегка кольнуло. Словно слезинка, по щеке скатилась капелька крови. Мой мучитель облизнулся.

Первоначальные суждения оказались правильными, поздравила я себя. Все-таки он псих. Просто это не сразу становится понятно. Стараясь сдерживать внутреннюю дрожь, я стиснула зубы и послала ему упрямый взгляд. Уверена, родители тоже держались гордо. И это было для меня неожиданно сильным стимулом. Соответствовать.

– Упрямая? – Он еще сильнее приблизил свое лицо к моему, и теперь его губы почти касались щеки. Фу. От запаха протухшей рыбы начало мутить. – Сейчас тебе будет о-о-очень больно.

Предвкушение в тихом голосе пугало, промораживало изнутри, вводило в ужас. Сольм ударил крезсом. Каюсь, я зажмурилась, готовясь не то кричать, не то сдерживать крик. И… ничего. Совсем.

Удара или хотя бы прикосновения крезса я не почувствовала. Замерла на миг. В течение него, казалось, в зале ничего не происходило. А потом что-то вспыхнуло так ярко, что даже закрытым глазам стало больно. Закричал уже Сольм, во всю глотку. И мерзкий запах усилился раз в двадцать.

Я распахнула глаза, желая все-таки быть в курсе событий. Фигура мужчины оплыла… а потом и вовсе стала разваливаться на ошметки. Омерзительно воняющие ошметки.

Море, за что?

Драконыш ожил и взобрался ко мне на плечо. В ухо ткнулась любопытная мордочка, потерлась, привычно тяпнула за мочку.

– Фыр?

На всякий случай я внимательнее присмотрелась к Сольму. Он что… все? Точно? Вязкая лужа на полу, которая от него осталась, вселяла надежду.

– Похоже, сегодня мы с тобой все же не умрем, – приободрила я драконыша, ну и себя заодно. – Но тут отвратительно воняет, у меня руки затекли, порез на щеке болит, и что-то никто не торопится отпускать пленницу.

Случившееся с Сольмом обнаружат, и, скорее всего, меня освободят. Но надо подождать. Возможно, долго.

Где-то здесь должны быть сирены. И пропавшие девушки. Кстати, что теперь с ними станет?

А меж тем руки, вывернутые над головой, онемели, что не мешало им мучительно болеть. Порез на щеке заставлял все лицо пульсировать и гореть. От запаха, казалось, вот-вот потеряю сознание. И сладкое чувство облегчения от того, что я, похоже, выпуталась из ужасной ситуации почти без потерь, все не наступало…

Привстав на лапках, драконыш лизнул пораненную щеку. Я вскрикнула от пронзившей лицо боли.

– Знаю, ты хочешь помочь, но, пожалуйста, не делай так, – прошептала, отдышавшись.

Мелкий, пятясь, скрылся под платьем.

Мгновением раньше за дверью послышалась возня.

– Он это сделал…

– Я же говорила!

– Идем!

– Надеюсь, малышка в порядке.

– Он нас убьет, если выжил.

Тетки. Так певуче и сладко умеют говорить только сирены.

Дверь осторожно приоткрылась. В образовавшемся проеме мелькнули три красивых до совершенства, но испуганных лица. Сирены. Я знала!

– Ну? – опять шепот.

– Не знаю.

– Отсюда не рассмотреть…

Висеть, пока они определятся и договорятся, не улыбалось. И без того еле жива, а тут еще Рози… и Шейнелл где-то там. Пора уже с этим заканчивать и возвращаться в Годдхен. Поэтому, собравшись с силами, громко сказала:

– От вашего Сольма осталась зловонная лужица, – и даже разобрала, как тетки выдохнули с облегчением. – Снимите меня!

Стук каблуков прозвучал музыкой. Под водой звуки казались какими-то иными – более напевными и мелодичными, что ли. Сирены в полупрозрачных летящих платьях рыбками проскользнули в зал. Одна склонилась над Рози и похлопала ее по щекам, другая принялась возиться с моими цепями, третья торжествующе оглядела останки своего мучителя, а потом и весь зал.

Лязгнули цепи. Получив свободу, я бы упала, если бы тетки не поймали. И поддерживали до тех пор, пока не смогла стоять сама.

– Я – Акрисана, – представилась сирена в центре зала. Затем указала на ту, что с самого начала была возле меня, и потом на третью. – Это Бриная и Лашерли. Добро пожаловать в подводный дворец, малышка. Теперь здесь безопасно.

Еще один торжествующий взгляд на то, что осталось от Сольма.

Я отлично понимала их чувства. Только к заявлению имелся один вопрос: