Баронесса, приняв улыбку на свой счёт, улыбнулась в ответ, присев в приветствии.

Герард, изложив ей свою просьбу и получив утвердительный ответ, выпроводил женщин из кабинета и облегчённо вздохнул. Но это временное решение вопроса. Агна вряд ли будет опекать графиню настолько часто, насколько требуется, то есть постоянно. Мужчина задумался: кто ещё в замке знает англосакский? Кива. Она появилась здесь сразу после рождения Ирмгарда и смерти молодой жены графа от родовой огневицы. Потеряв своего полугодовалого ребёнка и к тому времени овдовев, Кива стала кормилицей крошечного вице-графа. Привязавшись к мальчику, не пожелала оставить его в дальнейшем. А ведь могла. К его сиятельству неоднократно приходили вдовцы из окрестных селений с просьбой устроить сговор с приглянувшейся саксонкой. Кива всем отказывала, а Бригахбург не настаивал. И сейчас она должна быть рядом с Ирмгардом неотлучно.

В кабинет вошла Агна. Красные пятна на бледном лице выдавали крайнее волнение.

— Господин граф, я не могу уделять графине много времени. Лиутберт нездоров. Я должна быть подле него.

— Что с ним? — Герард заподозрил, что Агна чего-то не договаривает. Дело в графине? Почему он не удивлён?

— Кашель. Застыл.

Лиутберту, младшему сыну Дитриха, исполнилось пять лет. Спокойный, как его мать, не по годам рассудительный и серьёзный, мальчик от рождения был слабым и часто болел. Вот старшая дочь брата, восьмилетняя Грета, та удалась в отца. Весёлая, подвижная и озорная, она была любимицей его сиятельства.

— Хорошо, Агна, я понял. Сообщай мне о состоянии мальчика.

— Мне нужны настои из трав, — замялась женщина. — Замковый лекарь…

Бригахбург озадачился: племянника лечил Руперт.

— Пусть Дитрих отправит кого-нибудь к знахарке.

Баронесса, присев в поклоне, ушла.

Граф нахмурился, вспомнив, как по вине Руперта едва не умер его сын в первый раз и теперь вновь Ирмгард в опасности. И вновь из-за лекаря. Кто за всем этим стоит?

* * *

Наташа, закрыв глаза, прислушивалась к своим ощущениям, предпочитая не смотреть на сосредоточенные лица старухи и Кэйти, обтирающую её влажным полотенцем. От прикосновения грубой ткани к телу, оно горело, и болезненно зудело. Девушка убеждала себя, что это аллергия на действие яда, сильная и обширная. Зуд скоро пройдёт и тело очистится. Она безропотно пила предлагаемые отвары, полагая, что вреда не будет и знахарка знает, что делает.

В открытую настежь дверь врывался тёплый ветерок. Светило солнце, слышался щебет птиц.

Кэйти сопела, старательно обмазывая тело госпожи и поглядывая на ведунью, сидящую за столом и безразличным взором окидывающую безделицы из сумки иноземки.

— Фрейлейн Клара велела собирать простыни и полотенца и возвращать для стирки. А вот это, наверное, нужно снять? — указала она на золотой крестик на шее Наташи.

— А что ему станет от мёда да масла? — Руха облокотилась о стол. — Соберёшь всё в суму. Смотри, чтоб ничего никуда не запропастилось. Господа не любят, когда пропадает их добро.

Кэйти кивнула, косясь на кругленький, усыпанный крошечными каменьями малюсенький ларчик. Она уже успела его потрогать и рассмотреть, слегка раздвинув створки и заглянув в щёлку. Внутри оказалось пусто. Она не знала, что рассчитывала там обнаружить. Но определённо что-то иноземное и прекрасное, о чём очень хотелось рассказать женщинам на кухне.

— Мне же сейчас можно будет уйти, Руха? Вернусь с чистым бельём и отдам это, — качнула она головой в сторону грязных полотенец и простыней на полу. — Принесу снеди.

— Много не неси. И так всего хватает. Мне тоже нужно сходить в лес за сучьями. Вот и пойдём. Голубка сейчас заснёт.

Наташа слышала, как опустили полотно занавески, как скрипнула входная дверь, и какое-то время с улицы слышался разговор. Старуха выказывала свое недовольство, а мужской голос огрызался в ответ. Затем всё стихло.

Если ведунья была уверена, что болезная заснула, то она была другого мнения. После приёма таблеток, что ей так удачно подложил в рот Бригахбург, она проспала до обеда. Проснулась, когда её решили обтереть и снова намазать снадобьем.

Чувствуя прилив сил, зная, что за ней никто не наблюдает, девушка попробовала пошевелить пальцами рук и ног, подвигать руками. Тело принимало команды мозга, реагируя не так уверенно, как этого хотелось.

С большим трудом Наташа села на лежанке, свесив ноги и упав спиной на холодную каменную стену. Ломило виски и шумело в ушах. Подступила тошнота. Взгляд упёрся в холстину, отгораживающую больную от враждебного мира. Сердце ухало, то затихая, то срываясь на дикий ритм. Между ног сбилась влажная скрученная ткань. «Вместо «утки», — поморщилась Наташа, вздыхая и вспоминая о своём новом статусе госпожи. — А ведь нужно привыкать к необычному обращению и соответствовать ему. Назвалась груздем — полезай в кузов».

Свершилось главное — она может двигаться. А говорить… Народная мудрость гласит: «Молчание — золото». Пока рано думать о плохом да и не всё так ужасно. А вот стереть с себя липкую медовую массу хотелось невыносимо.

Хлопнула входная дверь. От порыва ветра колыхнулась холстина. Кто-то вошёл в избушку. Наташа насторожилась, замирая. Сердце трепыхнулось пойманной птичкой.

* * *

Герард, не находя места от беспокойства за сына, метался по замку.

Клара, лишь завидев его, предпочла спрятаться. Не раздумывая, она юркнула в ближайшие пустующие гостевые покои. Закрыв дверь и хватаясь за грудь, перевела дух. Раньше она бы сама нашла хозяина и постаралась успокоить его. Но в свете последних событий экономка с неприятным чувством полного бессилия поняла, что отношение его сиятельства к ней изменилось. И она хорошо знала причину таких перемен. Вот была бы иноземка простой девкой — вопрос решился бы быстро. А благородная госпожа ему ровня, хоть и непонятно, почему она путешествует одна и в таком виде. Граф опекает её больше, чем невесту своего сына.

Открыв рывком дверь в кухню, Бригахбург прошёл к камину. Глядя на горящие дрова под котлами вдруг вспомнил, как говорил старухе, что распорядится отвезти русинку в лес к источнику. Глянув через открытую боковую дверь во двор, вздохнул: «Поздно». На мощёную булыжником дорожку легли вечерние тени. Скоро упадёт роса, опустится туман. Застынет девчонка в холодной избе. Почему домик ведьмы сложен именно из камня, Герард никогда не задумывался. Она в нём жила всегда, как и её мать, и бабка — потомственные ведуньи.

Кухонные работники робко сторонились грозного хозяина, отходя от него подальше, остерегаясь попасть под горячую руку, рискуя остаться без работы.

Найдя глазами притихшую кухарку, мужчина выдохнул:

— Берта, в мои покои кувшин крепкой медовухи и закусить. Быстро!

Его взор остановился на дочери кухарки, замершей у стола. Подозрительно прищурившись, он глянул на неё в упор: