Бригахбург, оказавшись сверху, выхватил кинжал. Приставив к горлу рыцаря, сплюнув кровавую слюну, процедил:

— Бруно, сейчас в тебе говорит злость. Лучше давай думать, как девчонку спасать. Мне её смерть не нужна.

— Ты её запер в подвале. На ложе тянул? Отказала тебе?

— Заткнись!

— Просил же не трогать. Не нужна она тебе. Только для забавы.

— Бруно, сейчас мы мирно всё обсудим или… убирайся к дьяволу! Я освобожу тебя от договора. Решать тебе, — угрожающие нотки в голосе хозяина обещали, что так и будет.

Командующий решительно одёрнул выбившуюся из-под туники рубаху, успокаиваясь. Уйти и оставить Наташу? Тогда у неё и выбора не будет, кроме как подчиниться графу, давшему ей покровительство.

— Я тебе её не отдам, — тихо сказал он.

— Вот и ладно, — выдохнул его сиятельство.

Терять последнего друга не хотелось, а девчонка сама решит, что и кто для неё важнее. Уступать Бруно он тоже не намерен. Зажав зубами кровоточащую рану на губе, Герард покосился на рыцаря:

— Если мы поймём, зачем хотят убить иноземку, мы найдём того, кто это сделал.

Тот вздохнул, всё ещё тяжело дыша, исподлобья охватывая стать соперника. Он был уверен, что русинка попала в подвал, потому что отказалась возлечь с ним. За что же ещё? Герарду кто-нибудь когда-нибудь отказывал? Бруно усмехнулся своим мыслям. Из девок, желающих попасть на услужение в замок, а вернее — на ложе хозяина, образовалась очередь. Он понимал: пока тот не добьётся своего, от девчонки не отстанет. Отступиться от неё? Не дождётся.

— Её никто здесь не знает. Если только дело не в ней, а в том, что она сделала.

Бригахбург отошёл к окну, сцепив руки за спиной:

— Ты об исцелении Ирмгарда?

— Погоди… Лекарь обмолвился, что твой сын пока не исцелён, — задумался командующий.

— Помню и уже сказал тебе, что мне её смерть не нужна.

— А ведь ты оставил её у старухи одну, без охраны. И к покоям вице-графа тоже надобно приставить охрану.

— Зачем кому-то нужна смерть моего сына? — удивился Герард.

— Месть?

— Всевышний… Кто? За что? Опоздали мы с лекарем. Он бы всё рассказал, — поморщился граф, вспоминая кинжал в груди эскулапа.

— Думай, кому и когда ты дорогу перешёл, — встал Бруно, потирая грудь, чувствуя боль под рёбрами. Всё-таки у друга тяжёлая рука.

— Отправь двух стражников к старухе. Поставь к покоям Ирмгарда одного. Ещё… Пропало украшение русинки, — на удивлённый взор рыцаря кивнул: — То, с каменьями. Снял тот, кто травил её.

— Кроме того, что она русинка, она сказала ещё что-нибудь?

Граф покосился на командующего:

— Она из благородной семьи. Сирота. Жила у приёмных родителей.

— Что? И ты молчал?

— Я сам узнал только вчера.

— И ты её отвёл в подвал? Герард, ты…

— Заткнись, Бруно!

— Что она сказала тебе такого, что ты…

— Бруно!

— Я женюсь на ней! Уже только за то, что она отказала тебе!

— Дьявол!

Командующий успел вовремя захлопнуть за собой дверь. В полотно с силой ударился серебряный кувшин. Упав на пол, громко звякнул, словно жалуясь на небрежное отношение, несколько раз качнулся, показывая вмятину на боку. Замер.

* * *

Кива вскочила с кресла, как только хозяин вошёл в покои сына. Она насторожилась, увидев у двери стражника. Да и все эти разговоры по тёмным углам замка о том, что иноземку убили, были необычайно удивительными. Кому понадобилось убивать её? За что? Кива не верила. Злые языки скажут и не такое. Просто та занемогла. А поскольку лекарю его сиятельство больше не доверял, то решили отвезти иноземку к знахарке. Она поможет.

Послеобеденное солнце освещало бледное лицо Ирмгарда.

Вице-граф открыл глаза, всматриваясь в хмурое лицо отца. Тот тяжело опустился на край ложа:

— Разбудил тебя, сын, — сжал в ладонях горячую руку парня.

Роднее его никого нет. И дороже. Он мог потерять сына, если бы не русинка. Герарда терзала мысль, что он виноват перед ней, позволив пойти на поводу своего желания. Поддался необузданному влечению. Такого с ним раньше не было. Не отпускала мысль, что всё, связанное с ней изначально пошло не так. Не хотел признаться, что иноземка сразу привлекла его внимание. Да разве только его? Командующий, воины только и делали, что смотрели на неё. Он тогда злился, желая спрятать её от любопытных вожделеющих взоров. Русичи… Стало понятно её дерзкое и необычное поведение. Дикарка. А мужа своего убила также легко и расчётливо, как того бандита? Бригахбург вздохнул.

Ирмгард смотрел на отца, усталого, задумчивого и такого одинокого. После смерти бабушки довериться вице-графу было некому. А так хотелось, чтобы кто-то выслушал и понял, не требуя ничего взамен, не осуждая за ошибки и прощая нечаянную грубость. От слабости лик отца расплывался. Взамен всплыло лицо той, которую хотелось вновь увидеть, лицо его Ангела с большими грустными глазами, тревожными и зовущими.

— Как ты себя чувствуешь? — сын выглядел гораздо лучше, нежели вчера. Разве теперь его состояние может ухудшиться? Почему? Рана затягивается. Он молод. Его досматривает Кива. Отчего он может умереть? Чего не знает граф, а знает девчонка и знал лекарь? Что их связывало?

Наследник устало качнул головой и закрыл глаза.

Кива, заглядывая в лицо его сиятельства, тихо начала:

— Хозяин, а иноземка…

По тому, как глянул на неё мужчина, поняла: лучше было бы родиться без языка.

Он решительно встал, наклоняясь к больному, касаясь губами лба, осеняя чело крестным знамением:

— Отдыхай, сын, набирайся сил.

Кормилица сердито уставилась на тихо закрывшуюся за хозяином дверь. Пробубнила:

— Вот и узнай у такого хоть что-нибудь. Одним взором убить может.

* * *

Юфрозина сидела перед полированной поверхностью серебряного зерца́ла, с недовольством глядя на своё мутное отражение. Когда к ней без стука вошёл Бригахбург, она поспешно встала, опуская глаза, приветствуя его лёгким наклоном головы.

Герард поцеловал ей руку и, как показалось графине, даже не коснулся её губами, вызвав в женщине чувство неясной тревоги. Она ощущала себя неуютно, несмотря на доброжелательное отношение экономки, вынужденной её опекать. Приставленная к ней компаньонка так и не пришла. Поведение мужчины казалось непозволительно вызывающим и весьма недружелюбным. И всё равно он ей нравился. До дрожи, до обморочного состояния.

Она понимала, что своим поведением только разозлила графа, наивно полагая, что может выдвигать условия. Если она изъявит желание покинуть замок и поехать в Италию во владения покойной матери, и Бригахбург не станет её удерживать, то чем это закончится, было понятно уже сейчас. Что она будет делать там одна? В монастыре их учили управляться с домашним хозяйством, но не с землями и рабами. Для этого есть управляющий. Появиться там вместе с мужем — совсем другое дело. Статус замужней женщины дарует защиту и уважение.