–Ох.– Мне требуется время, чтобы переварить это, но Хант удивительно терпелива со мной и ждет, пока я все обдумаю. Будь обстоятельства иными, я была бы готова биться об заклад, что эта женщина взаправду не безразлична к моей участи.– Проблема,– эхом повторяю я, и волна озноба вновь приколачивает меня к простыням.

–Кстати, о проблемах…– Хант поднимает свой кадуцей.– Сейчас будет немножко больно. Но недолго. Быть съеденным заживо чумой механоидов– гораздо больнее.– Она спокойно улыбается, кладя кадуцей мне на плечо, и я вздрагиваю, когда змеи оживают и кусают меня.– Потребуется время, чтобы победить инфекцию, и есть риск, что она успеет адаптироваться и победить робофагов, поэтому я собираюсь оставить вас здесь на ночь– для наблюдения. Надеюсь, завтра вы будете достаточно здоровы, чтобы отправиться домой. Явыпишу вам недельный отпуск для восстановления сил. Апока подумайте о том, что я сказала касательно ваших проблем с памятью. Мы еще поговорим об этом утром, на обходе.

Змеи отпускают меня и снова обвиваются вокруг жезла, когда Хант встает.

–Спокойного сна!– желает она мне и уходит.

* * *

Разумеется, ни о каком спокойном сне и мечтать не приходится.

Сначала я провожу неопределенное время, дрожа от холодного озноба и время от времени забывая дышать, пока какой-то примитивный рефлекс не понукает меня втягивать воздух большими хриплыми глотками. Осне не может быть и речи, когда ты боишься, что перестанешь дышать, поэтому я довожу себя до крайнего ужаса, прокручивая в уме события прошедшего дня. Огромные артериальные потоки крови выступают как призраки на стене– тени моей вины за убийство Фиоре. Но он даже не знает, что я его убила! Неужели все это было галлюцинацией? Очевидно, что безумное карабканье вверх по шахте на пределе возможностей всяко реально, раз Фиоре и Хант знают о нем. Если, конечно, мне они сами не привиделись– это тоже нельзя списывать со счетов. Яборюсь с неизвестной инфекцией и с неясным невротическим кризисом одновременно. Разве не проще предположить, что я просто не в своем уме?

Свет в палате потускнел, и проблеск неба, который я вижу через окна, становится более фиолетовым, испещренным пылающими точечками люминесценции, которые странно блестят, будто преломляются в глубокой луже воды. Может, им невдомек, что я знаю о Короле в Желтом и ассемблере в подвале библиотеки. Просто кажется, что у меня нервный срыв. Диссоциативная фуга– разве не так это называли древние? Яведь не просто вспоминаю фрагменты плохо подавленных воспоминаний, но придумываю ложную память, латаю рваное полотно наугад, ошибаясь и домысливая. Может, моя память о бытности человеком-танком, работавшим на каких-то там Кошек, произошла из какой-нибудь… скажем, игры, в которую я когда-то играла? Из многопользовательской захватывающей игры с открытым миром, крутым сюжетом и высокой степенью погружения. Не припомню, чтобы была геймершей, но, пожелай я избавиться от зависимости, разве не могла для этого прибегнуть к услугам врачей, редактирующих память?

Японимаю, что не просто не у кого справиться обо всем этом. Если окажется, что Сэм никогда не слышал о Кошках Лайнбарджера, это вовсе не значит, что они не существовали– все здесь прошли правку памяти! Ябы хихикнула, не будь мое горло таким сухим и воспаленным. Наверное, я просто дурная библиотекарша Рив– наплодила целую свиту фантомов-небылиц, чтобы жизнь стала чуточку интереснее, а они теперь преследуют меня по коридорам разума. Был ли тот парень, гнавшийся за мной по коридорам Невидимой Республики, настоящим? Акак насчет сумасшедшей сучки с мечом, вызвавшей меня на дуэль? Яубегала от врагов, которых на самом деле никогда не видела– разве что мельком, краем глаза. Ясловно жертва слепоты, странной неврологической травмы, которая оставляет своих жертв незрячими, но способными воспринимать события в своем поле зрения путем угадывания. Может, я агент разведки, пытающийся выследить опасных врагов… или просто грустная больная женщина, которая привыкла подменять реальность игрой и теперь расплачивается за это.

Ялежу без сна в сумерках и в конце концов понимаю, что дрожь прошла. Уменя все болит, я слаба, но этого и следовало ждать после долгого подъема. Ипока я лежу там– начинаю улавливать очень тихие, фоновые звуки в палате. Белый шум от кондиционера, тиканье часов, тихие рыдания… рыдания?

Ясажусь прямо, простыня и одеяло соскальзывают с меня. Мысли перемешиваются с чувством страха и сверхъестественным осознанием облегчения. Ядействительно спасла Касс. Если Касс лежит здесь, то все, что я помню о ней, произошло на самом деле. Это не значит, что и остальное реально. Но если хотя бы это имело место быть, Касс должна…

Яподтягиваю одеяло и хватаюсь за него как испуганный ребенок. Не могу справиться. Мне хочется пососать свой большой палец. Яне готова к такому. Вспоминаю слова Хант: как только в физическом плане ей станет лучше– спрошу, какую личность она хочет взять. Они почти утешают меня, дают какую-никакую надежду. Может, хотя бы эта Хант вернет мои сползающие в небыль мозги на место? Было бы странно, не имейся у здешней управы под рукой полноценного хирурга-храмовника, ведь он– идеальное средство профилактики небольших этических затруднений, от каких может пострадать всякое экспериментальное государство… А еще он очень кстати, когда нужно прочищать мозги засланным казачкам, с какими часто сталкиваются секретные военные объекты, добавляет циничный голос в моей голове, которому я уже не очень-то верю.

Яснова ложусь. Рыдания слышны еще какое-то время, затем их перекрывают шаги медсестры-неписи, идущей к кровати. Какой-то шепот и вздох, сопровождаемый свистящим хрипом. Белый призрак медсестры остановился в ногах моей кровати, лицо– тусклый овал.

–Вам что-нибудь нужно?– спрашивает она меня.

Якачаю головой. Мне сейчас много чего нужно, но у них этого нет.

Вконце концов я засыпаю.

Следующее утро начинается плохо, разлетаясь осколками, как упавшая ваза.

–Опять фуги. Рив, тебе становится хуже.

Его большая рука обхватывает мою маленькую. Слабую и бледную. Он поглаживает большим пальцем тыльную сторону моего запястья. Ясмотрю в его глаза, вижу там печаль и задаюсь вопросом, почему…

Две змеиные головы из жидкого металла кусают меня за запястье, и я вскрикиваю, отстраняясь, когда они впрыскивают успокаивающее онемение. Женщина, несущая их,– богиня, златокудрая, с горящими глазами.

Яснова– танк, целый полк танков, несущийся сквозь морозную ночь к вражескому месту обитания… или это было позже? Яотключаюсь от вирт-интерфейса и качаю головой, оглядываю других игроков в игровом зале и слышу, как шепчу: нет, это было не так…

Царапанье резного стилуса по грубой бумаге. Корпус стилуса из человеческой кости. Поначалу ты ничего не будешь помнить. Аесли будешь, тебя идентифицируют как врага.

–Сегодня утром ей очень плохо. Лекарства подействовали– организм борется, но в таком состоянии она не сможет с вами говорить. Что вы от меня хотите? Ялишь доктор, я не чудотворец…