Мухлис любил свои кишки и вовсе не хотел делать их угощением для диких псов. В равной степени он не горел желанием отдать разбойникам свои товары. В Масиафе становилось все труднее достать самое необходимое. А подати, что взимала с жителей крепость на холме, беспрестанно росли. Это была плата за защиту деревни от внешних угроз. Так говорили жителям. Нынешний Наставник отличался беспощадностью. Нередко он посылал в деревню отряды ассасинов, которые собирали подати. Отказывавшихся платить жестоко избивали и вышвыривали за ворота. Несчастным оставалось либо искать другое селение, где их примут, либо становиться жертвами разбойников, обосновавшихся на каменистых равнинах вокруг Масиафа. Разбойники чувствовали себя все вольготнее и все чаще нападали на путников. Когда-то благодаря ассасинам (или страху перед ними) здешние пути были спокойными. Но те времена давно прошли.

Мухлис ничего не сумел продать. Он возвращался без гроша в кармане и потому знал: ему нечем заплатить десятину, которой Аббас обложил деревенских торговцев, не говоря уже о податях. Скорее всего, Мухлиса попросту выгонят из деревни вместе с его женой Алией и дочерью Надой.

С этими невеселыми мыслями торговец подъехал к оазису, все еще сомневаясь, стоит ли останавливаться на отдых.

Колодец находился под раскидистым фиговым деревом, а рядом стояла лошадь без привязи. Попона на спине показывала, что у животного есть хозяин. Возможно, такой же путник, остановившийся, чтобы напиться воды, пополнить ее запасы в бурдюках и, подобно Мухлису, приклонить голову и отдохнуть. Почуяв воду, лошадь торговца радостно зафыркала, и ему стоило немалых сил не дать ей поскакать прямо к колодцу. Неподалеку, свернувшись калачиком, спал человек. Его голова покоилась на мешке. Он спал, завернувшись в плащ и почти скрыв лицо под капюшоном. Руки спящего были скрещены на груди. В надвигавшихся сумерках Мухлис все-таки сумел разглядеть коричневую морщинистую кожу, изборожденную шрамами. Спящий был стариком лет восьмидесяти, если не больше. Мухлис с любопытством разглядывал лицо спящего, когда тот вдруг открыл глаза.

Удивленный и немного испуганный, Мухлис отпрянул. У старика был острый, внимательный взгляд. Он не шевельнулся. Хотя Мухлис был значительно моложе его, появление незнакомца ничуть не испугало старика.

– Прости, если я нарушил твой сон, – слегка дрожащим голосом произнес Мухлис и наклонил голову.

Незнакомец молчал и лишь смотрел, как Мухлис спешился, повел лошадь к колодцу и достал из поклажи бурдюк. Какое-то время единственными звуками были звуки зачерпываемой воды и шумное фырканье пьющей лошади. Напоив ее, Мухлис напился сам: сначала глотками, затем залпом. Потом он отер рукавом мокрую бороду и лицо. Мухлис напоил и вторую лошадь, после чего привязал обеих и наполнил водой бурдюки. Незнакомец к тому времени снова уснул, только теперь его руки лежали не на груди, а на мешке, служившем ему подушкой. Мухлис вынул подстилку и лег по другую сторону колодца. Уснул он почти мгновенно.

И проснулся от какого-то шума. Разлепив сонные глаза, он увидел, что солнце только-только успело взойти, а перед ним стоит другой незнакомец. Черноволосый, с всклокоченной бородой и золотой серьгой в ухе. Человек смотрел на него и зловеще улыбался. Мухлис попытался вскочить, однако человек присел на корточки и приставил к его горлу сверкающее лезвие кинжала. Жалобно всхлипнув, торговец затих.

– Меня зовут Байхас, – назвался незнакомец, продолжая улыбаться. – Мое лицо – это последнее, что ты видишь на этом свете.

– Нет, – проблеял Мухлис, но Байхас грубым рывком поставил его на ноги.

Двое сообщников Байхаса проворно перегружали товары купца на своих лошадей. Он поискал глазами спящего старика, но не нашел, хотя его лошадь была на месте. Может, разбойники успели расправиться со стариком и теперь он валяется неподалеку с перерезанным горлом?

– Веревку! – крикнул Байхас.

Его кинжал по-прежнему был приставлен к горлу Мухлиса. Один из спутников Байхаса бросил ему моток веревки. Как и у Байхаса, у того была черная нечесаная борода. Голову прикрывала куфия. За спиной висел тяжелый лук. Второй спутник Байхаса был безбородым, но длинноволосым, вооруженным кривой саблей. Он торопливо рылся в мешках Мухлиса, выбрасывая на песок все, что считал ненужным.

– Нет! – закричал Мухлис, увидев, как на песок полетел расписной камешек.

Это был подарок Нады. Дочка подарила ему камешек перед отъездом на удачу. И теперь какая-то длинноволосая мразь швыряет его талисман в песок. Мухлис не выдержал. Вырвавшись из рук Байхаса, он подскочил к Длинноволосому. Тот встретил его язвительной ухмылкой, потом свалил с ног, ударив по горлу. Разбойники загоготали, видя, как Мухлис барахтается в песке и заходится кашлем.

– Что это ты взбеленился из-за безделушки? – глумливо спросил Длинноволосый, склоняясь над ним.

Разбойник поднял камешек и прочел слова, выведенные Надой: «Удачи тебе, папа».

– Надо же, какая штучка. Неужели она сделала тебя таким смелым… папа?

Мухлис потянулся за талисманом, однако Длинноволосый презрительно оттолкнул его руку, затем стал водить камешком по собственным ягодицам. Вид разъяренного Мухлиса заставил его смеяться еще громче. Потом Длинноволосый швырнул камешек в колодец.

– Бульк, – насмешливо произнес он.

– Ты… – задохнулся Мухлис. – Ты…

– Свяжи ему ноги, – велел Байхас, бросая Длинноволосому веревку.

Байхас подошел к Мухлису и присел на корточки. Острие его кинжала замерло возле глаза торговца.

– Куда путь держишь, папа? – спросил он.

– В Дамаск, – соврал Мухлис.

Байхас полоснул его по щеке. Торговец вскрикнул от боли.

– Еще раз спрашиваю: куда ты ехал?

– Судя по его тряпью, он из Масиафа, – сказал Длинноволосый, веревкой стягивая ноги Мухлиса.

– Ах, из Масиафа, – усмехнулся Байхас. – Слышал я, раньше здешние дороги стерегли ассасины. Но теперь никто не явится тебе на выручку. А мы, пожалуй, съездим в твое селение. Надо же утешить горюющую вдову. Что скажешь, папа? Только вначале мы покончим с тобой.

Длинноволосый перекинул веревку через толстую ветку фигового дерева. Мухлис повис вверх тормашками. Он потерял всякое желание сопротивляться и мог лишь смотреть, как Длинноволосый надежно привязывает веревку к арке колодца. Байхас закрутил Мухлиса, словно веретено. Кружась, торговец увидел лучника. Тот корчился от смеха. Байхас и Длинноволосый тоже хохотали во все горло.

Мухлис видел то стену колодца, то ноги Байхаса и Длинноволосого, то ноги лучника. Но потом…

Из-за дерева, за спиной лучника появилась четвертая пара ног.

Мухлиса продолжало кружить, но уже медленнее. Разбойники издевательски хохотали над ним и даже не замечали, что у них за спиной стоит незнакомец. Человек, чье лицо было скрыто капюшоном, голова слегка наклонена, а руки застыли в жесте, похожем на просьбу или мольбу. Это был тот самый старик, чей сон Мухлис потревожил накануне.