– С тобой все в порядке?

Я осторожно стряхнула ее руку и слабо улыбнулась.

– Да. Просто нужно включить радио или телевизор. Здесь слишком тихо.

– Все упаковано, но мы можем посмотреть видео на ноутбуке.

Я поднялась по лестнице. Боже, как же здесь пусто! Я почему-то представила мужской голос и смех. Он эхом разносился по прихожей, и меня начал бить озноб.

– Надо будет распаковать некоторые коробки.

Рене не ответила. Я остановилась, обернулась и посмотрела на нее через плечо.

– Давай не будем спешить.

Я не ответила. Мы вошли в главную спальню. Здесь было совершенно пусто. Но жалюзи были открыты, и солнечный свет заливал пол. В воздухе плясали пылинки.

– Где мои вещи?

– Понятия не имею. Большинство вещей упакованы и готовы к отправке. Придется спросить у твоей матери.

Уже этого было достаточно, чтобы вывести меня из себя, но я была полна решимости остаться. Я уронила сумку посреди комнаты. Нас с Рене окружала неловкая тишина.

Она прислонилась к дверному косяку, глядя на меня.

– Тебе не обязательно оставаться здесь. Ты можешь поехать ко мне домой. Или остаться с…

– Это мой дом. Мое место здесь.

Рене задержалась у меня до полуночи. В конце концов, я сумела уговорить ее помочь мне распаковать кое-что из вещей. Полотенца. Несколько тарелок, ложки, ножи и вилки. Одно пуховое одеяло. Она предложила остаться со мной на ночь, если я захочу.

Я сказала, что хочу побыть одна.

– Хорошо, – вздохнула она. – Пожалуй, я пойду. Я тут подумала, что могу ненадолго приходить каждое утро. Правда, потом мне нужно будет на несколько часов в цветочный магазин, но я могла бы приезжать к тебе часам к пяти-шести. Я разговаривала с твоей матерью, и она согласна оставаться с тобой во второй половине дня.

– В этом нет необходимости. Я справлюсь сама.

Рене вздохнула и взяла сумочку.

– Неправда. Я буду приезжать сюда, нравится тебе это или нет.

– Чем ты сможешь помочь мне здесь?

– Я…

– Ничем, – перебила ее я. – Мне просто нужно побыть одной.

– Знаю… но я не хочу оставлять тебя здесь одну. Я беспокоюсь о тебе.

– Мне нужно побыть одной. Хотя бы несколько дней, хорошо?

Она пристально посмотрела на меня, но затем кивнула.

– Но я приеду в конце недели. В любом случае.

С этими словами она уехала.

Странно. Казалось бы, сейчас я как никогда должна была опереться на чье-то плечо. Но я была раздавлена горем и болью и просто хотела побыть наедине с собой.

Чтобы все хорошенько обдумать.

В ту ночь тишина показалась мне невыносимой. Я лежала посреди комнаты, тупо смотря фильм на экране моего ноутбука. Мои уши начали болеть, затем звенеть, и вскоре я услышала какие-то далекие крики.

В конце концов я не выдержала. Я прошла по коридору в детскую. На меня мгновенно снизошло умиротворение. Шторы были открыты, впуская лунный свет. Вдоль стен высились штабеля коробок. Кроватку сложили, но матрас был вынут, и его прислонили стене.

Мне это казалось странным. Матрас должен быть внутри кроватки. Я хотела, придя сюда, увидеть красивую комнату, которая ждала, когда в ней появится красивый малыш.

Я включила свет, задернула шторы и взялась за работу. Ни одна коробка не осталась нетронутой. Вскоре одежда уже висела на вешалках. Я вернула матрас на место. Кресло-качалку сдвинула в угол. Накинула на его спинку желтое, вязанное крючком покрывало. Поставила на пеленальный столик лосьоны и подгузники. Но пока ничего не повесила на стену, так как понятия не имела, в какой коробке лежат гвозди и молоток. Завтра я их поищу и тогда развешу картины.

Я не знала, который час, но трудилась, пока все не вернулось на свои места. Когда остались две последние коробки, я, наконец, села, прислонилась спиной к кроватке и подтащила одну себе между ног. Она не была заклеена. Картонные закрылки просто прижаты друг к другу. Сбоку черным перманентным маркером было написано «ВЕЩИ ВИКТОРИИ».

Стоило ее открыть, как в нос мне ударил затхлый запах. Я брезгливо поморщилась и прикрыла нос футболкой. Внутри не было ничего, кроме множества разных поделок. Детские платья, которые я, по всей видимости, носила в детстве. Небольшой альбом с моими фотографиями. В самом низу лежала красивая кукла.

Я ахнула и потянулась к ней. Я вспомнила эту куклу. В детстве я повсюду таскала ее с собой. Ее звали Эвелин. У нее были прекрасные голубые глаза. Румяные щеки. Белое платье с кринолином. Юбка помялась, но само платье было в первозданном виде. На ногах – крошечные красные туфельки.

Глядя на нее, я улыбнулась самой широкой улыбкой. Когда-то эта кукла доставляла мне столько счастья! С ней не было связано ни одного плохого воспоминания. Я сложила прочие вещи моего детства обратно в коробку, но Эвелин оставила. Ее место рядом со мной. Я встала и посадила ее в кресло-качалку.

– Твое место здесь, не так ли?

Она лишь улыбнулась.

Наконец меня сморила усталость. Но мне не хотелось покидать эту комнату. Взяв из голой главной спальни одеяло, я поползла обратно в детскую. На этот раз, лежа посреди комнаты и подтянув под самый подбородок одеяло, я уснула.

* * *

Я проснулась через несколько часов.

В первые мгновения я ничего не помнила. Я забыла обо всем, что произошло, Но затем реальность напомнила о себе, и мне как будто дали под дых.

Я не плакала.

Не рыдала.

Не дышала.

Я просто свернулась клубочком и уставилась на другой конец комнаты. Боже, как же мне было больно! Но эта боль не остановится на мне. Стоит ее отпустить, как она нападет на всех остальных. И я держала ее глубоко внутри себя.

* * *

Прошел еще один день.

А потом еще один. Я почти ничего не ела и еще меньше спала. Звонили Рене и моя мать. Я сказала им, что все в порядке. В дверь постоянно кто-то звонил, но я не отвечала.

Иногда в дверь даже колотили, и казалось, что этому грохоту не будет конца.

Мои веки то открывались, то закрывались. Я спала всего по два-три часа, а потом снова становилось темно.

Так длилось несколько дней.

– Что мне делать? – спросила я у Эвелин.

В последнее время я много с ней разговаривала. Она никогда не отвечала, но на этот раз заплакала.

Я села прямо и поползла по полу, пока мое лицо не оказалось на уровне лица Эвелин. Она моргнула, глядя мне прямо в лицо. Ее руки потянулись ко мне. Пальчики раздвинулись. Она хотела, чтобы я ее обняла. По моему лицу медленно расплылась улыбка. Стоило мне поднять ее, как она прижалась головкой к моей груди. Впервые за несколько дней я ощутила себя счастливой. Умиротворенной.