Кристина приняла специфические меры для того, чтобы измениться и исправить ситуацию. После конфронтации с матерью обе женщины смогли говорить друг с другом о своих чувствах и своем опыте более откровенно. Кристина поняла, что сама является наследницей нескольких поколений слабых и замкнутых женщин, и было невероятно приятно видеть, что она решила больше не повторять эту вредоносную модель поведения.

Кроме терапии, Кристина стала посещать группу для родителей. Она решила быть хорошей матерью, но ее собственные родительские модели были неадекватными, поэтому она сомневалась, что понимает, что значит быть хорошей матерью. Кристина никогда не видела, как должны вести себя нормальные родители. Группа поддержки помогла ей освободиться от многих опасений, научила разрешать повседневные домашние конфликты, не закрывая глаза на трудности и не позволяя панике перед потребностями своих детей завладеть ею.

Кроме того, Кристина стала больше заботиться о самой себе и начала бороться с одиночеством и внутренней пустотой. У нее появились новые друзья как в терапевтической группе, так и в школе народных танцев, которую я ей посоветовала. Она перестала связываться с ненормальными мужчинами и тратить все свои силы, пытаясь их спасти.

«Я поклялся, что не буду таким, как мой отец»

Я начала эту книгу с истории Макса, которого отец порол ремнем. После шести месяцев лечения Макс смог признать, что в детстве его подвергали насилию. Он написал весь цикл писем, выполнил все упражнения, о которых я рассказывала ранее, вынес конфронтацию со своими родителями. И по мере того, как он освобождался от боли прошлого, он начинал понимать, что повторяет цикл насилия в собственном браке.

Большую часть своей жизни Макс отрицал, что подвергался физическому насилию в детстве, позже он отрицал, что и сам вел себя грубо со своей женой. По сути, Макс заменил один тип насилия на другой. Отец контролировал его с помощью физического насилия и физической боли; он же контролировал свою жену с помощью вербального насилия и эмоциональной боли. Макс превратился в тирана, рационализирующего свое поведение, как это делал его отец.

До тех пор, пока Макс продолжал отрицать, что повторяет отцовскую модель поведения, он не мог осознать, что у него был выбор. Если человек не видит цикла насилия, он не может его прервать. Макс не признавал правду о самом себе, пока его жена не ушла от него. Но ему повезло, его упорная работа над собой привела к позитивным переменам в его отношениях с женой. Оценив, как он меняется, она согласилась дать ему второй шанс. Он перестал запугивать и унижать ее и начал работать с настоящим источником своего гнева, вместо того чтобы проецировать его на жену. Сейчас он уже может открыто говорить с ней о том страхе, который ему пришлось пережить в детстве. Он смог прервать цикл насилия.

«Мои дети не будут расти рядом с алкоголиком»

Виктор принял на работу отца-алкоголика, хотя клялся, что никогда в жизни не свяжется с алкоголиком. Более того, эта беда прочно держала его – он женился на алкоголичке, а его дети-подростки находились в ситуации риска употребления алкоголя и наркотиков.

Виктор уже не был тем робким человеком, который когда-то пришел ко мне на прием. Он был полон решимости вести себя твердо со своей женой, так как понимал, что должен действовать, чтобы его дети не оказались в новом цикле алкоголизма. В конце концов, Виктор пригрозил жене, что разведется с ней, и был готов выполнить свою угрозу, если она не согласится на терапию. В результате Алиса присоединилась к обществу анонимных алкоголиков, а его дети – к программе для подростков.

Для человека из семьи алкоголиков риск повторить судьбу родителей очень велик. Даже если вы сами не будете пить, очень возможно, что вы свяжете свою судьбу с супругом-алкоголиком. Если это произойдет, ваши дети вырастут в той же атмосфере, которая знакома вам с детства…

«Я не хочу причинять боль моему сыну»

В шестой главе я рассказывала вам об Агате, которую прислали ко мне на терапию после решения суда, потому что она избила своего сына. Я знала: чтобы прервать цикл физического насилия, Агата должна решить проблемы не только настоящего, но и прошлого. Однако на первых встречах мне пришлось сконцентрироваться на настоящем – на том, чтобы научить Агату контролировать эмоции; она отчаянно нуждалась в этом. Ей было нужно стать хозяйкой собственной повседневной жизни, научиться контролировать гнев, прежде чем она сможет встретиться с травмами детства.

Я настояла, чтобы она присоединилась к группе анонимных родителей, очень полезной группе для тех, кто был склонен к физическому насилию над детьми. В этой группе Агата нашла помощника, человека, которому она могла бы позвонить в любой момент, если почувствует, что не может контролировать агрессию. Помощник мог вмешаться и успокоить Агату, советуя ей, как поступить, или даже приехать к ней домой и помочь на месте нейтрализовать ситуацию.

Одновременно с собраниями анонимных родителей, на которых Агата училась контролировать склонность к физическому насилию в стрессовых ситуациях, она приходила на терапию ко мне.

Первое, что я хотела сделать, – это научить Агату идентифицировать физиологические реакции, предшествующие агрессии. Гнев имеет множество физиологических симптомов, я объяснила Агате, что ее тело было похоже на барометр, который мог предсказать, что скоро случится, если она научится распознавать его сигналы. И когда Агата научилась понимать свои ощущения, она удивилась, сколько физиологических реакций можно было заметить:

Эти симптомы предупреждали о надвигающейся буре. Я сказала Агате, что она должна фиксировать их появление и избегать следующего за ними урагана. Раньше Агата била сына или кричала на него, чтобы снять напряжение. Ей нужно было найти альтернативу такому автоматическому поведению, если она хотела прервать цикл насилия.