— Ребята! — повторила она, подойдя ближе и переведя дух. — Не желаете ли поучаствовать в общественной жизни Школы?!

«Нет!!!» — малодушно взвыл инстинкт самосохранения, однако его вовремя заглушил здравый смысл, напомнивший о недавно прошедшем экзамене по травоведению и авансом поставленной четверке. Все-таки Янка тогда пошла навстречу… И, полагаю, не обрадуется, если я не последую ее примеру!

— А что нужно делать? — осторожно спросила Ланка, самая ответственная и совестливая из нас.

— Ой, да сущие пустяки! — взмахнула руками мастерица и звонко рассмеялась. Интересно, что ее студенты варили на последней пересдаче?! — Вы же знаете о конкурсе на лучшую снежную скульптуру?

Мы знали. Более того, участвовали. Вернее, пытались. Когда мы две седмицы назад совместно со второкурсниками изваяли шедевральную ледяную статую под условным названием «Кошмар некроманта», директор как-то странно посерел личиком и сдавленным голосом сообщил, что наш факультет, конечно, на диво талантлив, но именно потому и отстраняется от участия в конкурсе. Для того, видите ли, чтобы не лишать других студентов хотя бы шанса на победу. Мастер Малик, которому мы нажаловались на столь несправедливое решение начальства, пообещал разобраться, но после знакомства с нашим творчеством тоном, очень похожим на директорский, заявил, что вообще-то согласен с Остромыслом. Зато Лион от души посмеялся над этой ситуацией, обронив, что директор просто испугался столь мощной конкуренции, кою мы представляем для его любимых боевых магов. Видя, что его слова нисколько нас не утешили, наставник посоветовал не обращать внимания на столь мелкую зависть и пообещал в качестве компенсации оценить «Кошмар некроманта» по достоинству. В следующем семестре. По пятибалльной системе!

Короче, сей конкурс принес свои благие плоды, и я считала, что наше участие в нем раз и навсегда закончено. Однако, как оказалось, ошиблась…

— Мои ребята слепили лошадь! — жизнерадостно прощебетала мастерица Янка. — Ваша же задача — покрасить ее!

Я помотала головой, отгоняя невнятные, но от того не менее психоделические, видения.

— Зачем? — не удержалась я. — В смысле для чего нужно красить снег?!

— Чтобы было ярче и выразительнее, — веско пояснила Янка. — Ну что, возьметесь?

Мы переглянулись и синхронно кивнули. Деваться-то нам все равно было некуда.

На улице вовсю светило солнышко, ослепительно сияющий снег походил на россыпь алмазов, а на нос то и дело падали редкие пушистые снежинки, крупные и красивые, совсем как на сказочных картинках. До бала оставалось несколько часов, и всю дорогу до отданной на откуп буйной студенческой фантазии площади перед парком я размышляла над очень актуальным вопросом: что надеть? Ланка купила себе яркий наряд то ли принцессы, то ли эльфийки, уготовив Лису участь Прекрасного Принца, Тэка, со слов ее братца, отыскала платье доброй волшебницы из детских сказочек, сам Ал замахнулся на роль лихого пирата. Мне же было откровенно лень заниматься всякой ерундой, за что теперь я и расплачивалась. Ничего… При желании всегда можно что-нибудь придумать! В мужском крыле, кстати, висят такие симпатичные шторы, как раз для образа вредной ведьмы… Три минуты, пять булавок — и платье готово! Главное, чтобы Лион не засек.

Ланка, не ведающая о моих злокозненных планах, беззаботно шла рядом, придерживая меня за локоть и наслаждаясь погожим зимним днем, Алтэк же тащил выданное Янкой ведерко и коробочку с сухой краской. Краску, по строгому наказу мастерицы-травницы, следовало развести в воде и оным раствором тщательно полить скульптуру. Мое высказывание на тему, что белые лошади тоже очень даже яркие и выразительные, не говоря уж о том, что это самая ходовая масть среди всяческих царевичей-королевичей, осталось без должного внимания.

Ланкино хорошее настроение, подогреваемое ожиданием волшебного бала, было неистребимо. Едва мы пришли на площадь, сплошь усеянную скульптурами, многие из которых уже раскрасили во все цвета радуги, как подруга начала упоенно оглядываться по сторонам и восхищаться воплощенными талантами будущих коллег.

— Ой, ледяной замок! — восторженно вещала Ланка, вертя головой. — Правда, перекошенный какой-то… По-моему, его менталисты лепили!

— Тогда понятно, почему перекошенный, — мрачно комментировала я, — у них даже мозги набекрень, чего уж про что-то другое говорить…

Алтэк молча ухмылялся, кидая на результаты творческих мучений студентов оценивающие взгляды, каждый из которых будил нехорошие подозрения. Впрочем, приятель чинно-благородно шел рядышком, не посягая на чужие творения, что меня вполне устраивало.

— Ой, Виорика, смотри — змея! — не унималась восторженная подруга. — Хотя, судя по размерам, это все же василиск…

— А судя по страдальческому выражению морды — василиск больной, — проворчала я, с брезгливым интересом изучая «шедевр». Наверняка боевые маги постарались — только у них хватило бы совести так уделать бедную зверушку, пусть даже и снежную!

— Вики, какой ми-и-иленький поросеночек! — ахнула тем временем Ланка. — Ну посмотри!

Я, вздохнув, кинула взгляд в указанном направлении. Там и в самом деле было что-то большое и толстое. Приглядевшись повнимательнее, я фыркнула:

— Странный какой-то твой поросенок. На мутанта из наших лабораторий похож…

— Ничего не похож! — неожиданно обиженно встрял Алтэк. Мы удивленно воззрились на него, а парень, не выдержав, рассмеялся: — В смысле на поросенка не похож! Девочки, это и есть наша лошадь, слепленная нашими же доблестными травниками!

— Почто напраслину на коллег возводишь, старче? — недоверчиво прищурилась я.

Однокурсник широко ухмыльнулся и развел руками:

— Чтоб меня бесы сожрали, если вру! При мне ваяли, болезные…

— Где они видели такую лошадь?! — ужаснулась Ланка.

— В монстроведческом музее, — хохотнул Алтэк. — А может, в собственной лаборатории после варки глюкогона!

— А что у нее с щекой?! — недоумевала впечатлительная подруга.

Щека у лошади действительно была непомерно раздута, словно сначала рассеянные студиозусы хотели слепить хомяка, но отчего-то передумали и решили: а пущай будет конь! Лошадь то бишь.

— У нее флюс, — авторитетно заявил Алтэк. — Я у Сианы в конспекте точно такую же морду видел!

Решив не любопытствовать, для каких надобностей нашему раздолбаю понадобился конспект травницы-отличницы, я раздраженно передернула плечами:

— Ладно, к бесам коллективные глюки! Давайте, что ли, покрасим этот кошмар… Может, не так страшно будет?!

Алтэк просиял и споро развел в ведерке с растопленным снегом выданный Янкой порошок. Увидев результат, я загрустила еще сильнее. Краска оказалась ядовито-синей. И преподаватели туда же! Похоже, Алтэк прав, и на своем последнем экзамене-пересдаче травники сварганили-таки знаменитый глюкогон, коим надышались не только студенты, но и мастера! Ничем иным объяснить сей полет фантазии я не могла.