Путники, уставшие за день, увидели на горизонте костры, услышали ржание пасущихся лошадей. Значит, там и юрты стоят. Есугей-Баатур (Доблестный воин Есугей – переводится по-тюркски и по-монгольски) погнал коня к самой близкой из них. Спешился и, едва отодвинув кошму, сказал:

– Гостей ждете? – Таков был зачин из древней притчи кочевников, известной в Великой Степи каждому.

Ответом было:

– Не заставляйте меня лгать, входите!

Есугей-Баатур приподнял войлок и вошел в юрту, освещаемую поставленной в центре жаровней. Он не знал, что пришел на встречу с собственной смертью…

Так несколько лет назад начинал рассказ о гибели отца Темучина, или Темуджина – будущего «властелина мира» Чингисхана – старый, морщинистый, как сморчок, казах. Он принимал меня в своей юрте в Заилийском Алатау, в самом центре Евразии. Вот продолжение его неспешного повествования.

В 1171 году, когда Темучину, первому ребенку в семье, исполнилось девять (возраст серьезный в Великой Степи!), Есугей-Баатур, прославленный воитель из рода кият-борджигин, вместе со своими «нухурами» (по-монгольски – дружинниками, «домашними людьми») отправился – согласно степным законам – сватать старшему сыну невесту. По пути встретил Дай-Сэцэна из племени унгиратов, старого боевого товарища. Тот пригласил Есугея к себе в гости, где и показал свою дочь, десятилетнюю Борте (в дальнейшем она станет старшей женой Чингисхана). Девушка со смешными ямочками на щеках и с задорной улыбкой пришельцам понравилась, и сватовство успешно состоялось. Мальчик-жених Темучин остался погостить у новых родственников, а его отец отправился к родным пастбищам.

В степи Шира-Кеере стояли кочевьем татары – ничего общего с нынешним понятием, тогда это было монгольское племя, – у которых Есугей, томившийся жаждой, решил задержаться. То ли переоценил свои силы, то ли не подумал, насколько живуче у татар чувство мести. Начиналось же все вполне мирно: пирующие татары, по законам Степи, пригласили гостя присоединиться к ним… Угостили шурпой – густым бараньим супом, заправленным дикими луком и чесноком, налили плошку-вторую архи – хмельного напитка из забродившего, закисшего молока… Появился седой сказитель-акын, взял цуур[43] и, ударив по струнам, гортанно затянул песню о легендарном народе хунну и об его непобедимом хане Аттиле.

Акын пел о том, как давным-давно люди Великой Степи подчинились Аттиле и пошли за ним к Последнему морю. О том, как завоевали они полземли и доскакали с победоносными боями до небесного города Рум. И там у его стен непобедимый Аттила затеял свадьбу со своей прекрасной пленницей, дочерью бургундских королей, убитых им. Кровавую свадьбу затеял. В самый разгар широкого пира воины Аттилы вошли в его юрту, чтобы поздравить предводителя, и увидели с безумным взглядом обнаженную красавицу Кримхильду (по-монгольски Крымиль), бургундскую невесту хана хунну. А рядом – Аттилу в луже собственной крови.

Великий сын степей стал жертвой мести чужеземки, ничуть не забывшей о смерти ее братьев от меча кочевника. В кубок Аттилы был подлит страшный яд, он и умертвил непобедимого хана хунну, кожа которого лопнула и иссочилась кровью.

Сказитель запнулся и сделал паузу. Долго, значительно посмотрел на Есугей-Баатура. Заиграл и запел опять.

О том, что после воздания последних почестей великому хану народ хунну решил заживо похоронить убийцу Аттилы вместе с ним. Создали золотой гроб, положили его в гроб серебряный, а тот – в гроб из железа: в знак трех степных племен, покорившихся отважным хунну. Заперли все тяжелыми замками. Потом рабы построили из глины и камней огромную плотину и отвели в сторону воды самой главной, самой широкой реки каганата Рум. Выкопали могилу в русле сухой протоки и положили Аттилу вместе с живой невестой под холодным ханским боком. Заговорили всё страшными заклинаниями, зарыли и пустили бурным потоком воду, затопив погребенье на все времена. В ту же ночь тысячи рабов, которые строили плотину и рыли землю, казнили. Дабы никто и никогда не нашел могилы отравленного Аттилы, которую впредь охраняют злые силы, и, если потомки обнаружат и вскроют гробницу, то призовут на многие поколения проклятие на свой род…

Замолчал на высоком всхлипе уставший акын. Есугей-Баатур почувствовал, как от тепла, исходящего от войлока (его делают из бараньей шерсти, которая отпугивает змей и ядовитых насекомых. – К.П.), от выпитого и съеденного глаза его смежились. Он поблагодарил гостеприимных хозяев и пошел спать к костру, разложенному сопровождавшими его воинами. Лег на кошму, подложил под голову седло, а саблю на всякий случай оставил под рукой, поближе к себе. Есугею не хотелось вспоминать о том, что десятью годами ранее он жестоко воевал с татарами – так называлось одно из монгольских племен – и разгромил их, взяв в плен многих воинов, впоследствии убитых. В день казни одного из них, отважного Темучина-Уге, у Есугея родился первенец. Сына отец решил назвать, как положено в Великой Степи, в честь собственноручно заколотого им смелого врага: Темучин.

Наутро Есугей-Баатур отправился из татарского кочевья домой и почувствовал себя плохо уже в седле. Занемог. Догадался: татары, быстро понявшие, кто приехал к ним, и, вспомнив непрощенные обиды, свели старые счеты – отравили его. Через три дня и три ночи отец будущего Чингисхана умер, едва успев добраться до семейной стоянки. Темучин, за которым послали гонцов, живым отца-богатыря уже не увидел.

Смерть Есугей-Баатура ввергла его семью в кромешную нищету, но испытания лишь закалили волю будущего основателя гигантской империи. Вся дальнейшая жизнь Потрясателя Вселенной была посвящена мести: как народ татары, упорно преследуемые по всей Степи, были Чингисханом под корень истреблены, пожалели только детей, чей рост не превышал высоты колеса телеги, и красивых девушек, которых захватили в наложницы.

Дважды татар наказала изменчивая судьба. По ее иронии гонителей начали называть именем гонимых: татары, ставшие жертвами первого геноцида в людской истории, сохранились в памяти народов только для обозначения других монгольских племен, пришедших с мечом в Европу в XIII веке.

Степная легенда рассказывает, что у новорожденного Темучина его отец увидел на маленькой, розовой ладошке сгусток крови. По монгольским поверьям, это означало, что на свет появился завтрашний великий воин. Только сибирские шаманы, предсказавшие младенцу славное ратное будущее, не сообщили Есугей-Баатуру, главного. Что проклятием их рода станет яд. Вслед за его отцом и Чингисхан, который всегда утверждал: «Небо не допустит, чтобы я умер случайной смертью», – был отравлен много лет спустя.

Случилось это в 1247 году в Китае. Потрясателю Вселенной, несмотря на немалый возраст, имевшему до двух тысяч жен и наложниц, привели в шатер новую возлюбленную – молодую тангутскую ханшу Кюрбел-дишин-Хатун. Перед входом в чертог великого хана его телохранители старательно обыскали красавицу и ничего подозрительного не нашли. Они и подозревать не смели, что оружием мстительницы – а принцесса решила воздать должное Чингисхану за уничтожение древнего и некогда могучего государства Си Ся – были ее… зубы! Да, зубы, в которые, как в жале змеи, был спрятан яд. Имитируя порыв любовной страсти, ханум смертельно укусила Чингисхана. После чего, дабы не мучиться самой – она тоже оказалось отравленной – и не подвергаться пыткам монголов, Хатун вырвалась из шатра и бросилась в мутные воды Хуанхэ…