Я молчала, и он повторил:

– Садись. – Больше это не звучало как предложение, и я села на край стула. Судья уселся напротив, опустил голову на скрещенные пальцы рук – как в тот день, когда я впервые переступила порог его особняка.

– Итак. У тебя, вероятно, много вопросов. С которого начнем?

Он вовсе не выглядел как кто-то, кого поймали с поличным, – или как кто-то, кто собирался на меня напасть.

– А что потом? Отправите меня в тюрьму, как Сороку?

Он недоуменно нахмурился:

– Кого? А… Питтер Хоур. Конечно. Юноше не следовало лезть не в свои дела. Впрочем, я понимаю: ничего личного. У каждого своя работа. Дело шпиона – шпионить. Дело Судьи – отправить его в тюрьму. Согласись, все честно. Быть умным и хитрым – часть шпионской работы. Если бы твой друг Сорока с ней справился, сейчас проблемы были бы у меня, а не у него.

– Отпустите его. – Сама не знаю, на что я рассчитывала. Судья улыбнулся:

– Ты не в том положении, чтобы требовать, Брина. Я ожидал скорее… извинений.

– Извинений?

– Почему нет? – Он устало помассировал виски и откинулся на спинку стула. – Я пустил тебя в свой дом. Дал тебе работу. Положение в обществе… Ты никогда не получила бы ничего подобного без моей помощи.

– Я об этом не просила.

– Но ты это приняла. – Его голос зазвучал вкрадчиво. – И, признайся, то, что я дал тебе, не так плохо. Уверен, ты не раз и не два пожалела о том, что связалась с этим дурнем, Хоуром. Что, не так?

Я молчала. Как хорошо было бы, если бы он ошибался. Но мне нечего было ответить.

– Так я и думал. – Он покачал головой и вдруг улыбнулся. – Не грусти. Еще не поздно все исправить. Я готов все простить и забыть, если…

– Я не готова.

Он приподнял брови:

– Вот как?

Прежде я и не замечала, что в его облике есть что-то паучье. Длинные пальцы, цепкий взгляд темных, почти черных глаз. Раньше рядом с ним я чувствовала себя спокойно, иногда – даже уютно. Теперь он меня отталкивал.

– Да… Джонован Вайс.

Он моргнул и шумно втянул носом воздух – больше ничем не выдал утраты самообладания.

– Вот как. Кажется, я вовремя добрался до этого твоего Сороки и его детишек.

– Они ни о чем не знали. Я… не успела им рассказать.

– Может быть, ты говоришь правду. А может, и нет. Сама понимаешь – рисковать я не намерен.

– Значит, вы действительно он. – Воздух в комнате сгустился, и мне стало душно, хотя верхняя секция окна была открыта и ветер приподнимал легкие белые занавески. – Вы – Вайс.

– Это и есть твой первый вопрос?

– Нет. Мой первый вопрос… Почему вы не дали Прют получить грант? Вы сказали мне, что пытаетесь ей помочь, но я знаю, что это неправда.

Судья вздохнул:

– Вот как… И что еще тебе известно? Кроме моего имени… И содержимого моего тайника? Кстати, когда в следующий раз решишь влезть куда-то, проверь все внимательнее, Брина. Есть много способов узнать, что кто-то сунул нос в твои дела. Однажды я смогу рассказать тебе о них… если интересно.

Он продолжал говорить так, будто мы все еще были друзьями, – но я не могла позволить ему сделать вид, что ничего не случилось. Не после того, что он сделал с Сорокой и Птицами.

– Вижу, ты злишься, – сказал он, внимательно наблюдая за мной. – Злишься и растеряна. Это можно понять. Я бы и сам злился – из-за твоей глупости с Птицами. Но не злюсь – потому что в конечном счете именно это привело тебя ко мне. Тебе повезло, Брина. Я не стану наказывать тебя за предательство – как наказал бы любого другого. И даже больше того… Я расскажу тебе обо всем, что тебе неизвестно. Заполню все пробелы в истории. И ты поймешь, почему… Да, нас ждет долгая беседа. – Он резко поднялся. – Я все же принесу чай и что-то перекусить. Сегодня нас некому обслужить.

Уже в дверях он остановился, будто в последний момент вспомнив о чем-то.

– И не пытайся бежать, ладно? Это было бы глупо, ведь ты сама пришла ко мне. Кроме того, под окнами дежурят блюстители. Возможно, среди них есть твои знакомые, а ты вряд ли захочешь предстать перед ними в еще более неприглядном свете.

Я дождалась, пока он выйдет из кабинета, и поднялась – медленно, плавно, без лишнего шума. Я не собиралась ни бежать, ни прятаться. В одном Вайс был прав: я сама явилась к нему, и не только потому, что хотела попытаться помочь Сороке.

Пришла пора узнать правду – какой бы она ни была.

Я помнила правильно. На столе, под стопкой писем, лежал нож для бумаг – я не раз любовалась его узорчатой рукоятью с красным камушком у основания.

Нож перекочевал со стола мне в сапог. Сталь холодила кожу, и я надежно укрыла его подолом платья, стараясь не думать о том, придется ли мне пустить оружие в ход.

Ударить Судью – Вайса – напасть на него?.. Немыслимо. Но он был Вайсом и сам подтвердил это. А того, что я узнала о Вайсе, мне уже не забыть.

– Чай с шиповником. Очень полезен. Сегодня повар ничего не готовил – но вот хлеб, окорок, сыр. Яблоки… Не стесняйся, ешь. Ведь тебе приходилось голодать, не так ли? Если так, должна знать: едой не пренебрегают… Даже если ее предлагает тот, кого ты считаешь врагом.

– А вы мне, само собой, не враг. – Сорока бы гордился издевкой в моем голосе.

– Не враг, – просто отозвался Судья. – Позволь мне это доказать.

– Это будет непросто сделать. Вы арестовали моего друга… Преследовали его людей. Вы отняли у Прют грант… Вы обманывали меня… Вы – Джонован Вайс. – Мой голос дрогнул. – А значит, вы сделали это со мной! Вы сделали меня пустой!

– Неправда! – Кажется, впервые за этот вечер Судья тоже выглядел взволнованным. – Тебя – нет. Не я это с тобой сделал. Кто тебе сказал?..

– Малли Бликвуд. – Я решила не упоминать женщину в красном. – Это имя вам знакомо? Я так и знала. Ваш запах изменился, когда я его назвала. Она сказала правду… Во времена войны Малли создавала пустых. Но она делала это для вас. По вашему приказу! Не пытайтесь мне лгать. Я все равно пойму.

Судья вдруг рассмеялся – как будто неловко, почти растерянно.

– Действительно. Об этом я как-то не подумал. Что ж… Пожалуй, ты права. Придется рассказать тебе всю историю. Я надеялся обойтись частью… Чтобы не слишком многое на тебя взваливать. Но…

– Не слишком многое? – Мой голос звенел от злости. – То есть вы хотели снова обмануть меня – из жалости ко мне?

– Успокойся. Выпей чаю… Ведь я не это имел в виду. Прекрати вести себя как ребенок – и я расскажу тебе все, как взрослой и равной. Как тебе такой вариант?

Я молчала – потому что боялась, что, если открою рот, тут же потеряю самообладание. К счастью, Джонован Вайс понял мое молчание по-своему.