«По крайней мере, Лестер заметит».

– Все равно я никуда не поеду. Из-за домыслов… Да, ты права. Видимо, теперь нам придется докопаться до истины. Но время еще есть.

В дверь постучали, и речь Прют оборвалась на полуслове. Мы обе замерли, как ночные зверьки, угодившие в круг света. Стук не повторялся.

– Ты тоже слышала? – шепнула Прют, и в тот же миг дверь снова дрогнула от нового удара, посильнее.

На студентов это было не похоже. Обычно после первого же стука незваные гости уходили. Настаивать здесь было не принято – мало ли чем занимается соседка. Встреча с другом, зубрежка или научное озарение – все это в стенах кампуса одинаково важно.

– Может, комендант… – пробормотала Прют, и я не поняла, чего в ее словах больше – надежды или ужаса.

– Я скажу, что просто зашла на минуту, – быстро произнесла я, но Прют покачала головой.

– Предоставь это мне…

В дверь забарабанили, и мы обе вздрогнули.

Прятаться в комнатушке Прют было негде, а в слишком узкое окно не пролезть. На самом деле, подходя вслед за Прют к двери, я даже надеялась, что это комендант. Всего-навсего комендант, который вышвырнет меня прочь, который отругает Прют, может, даже будет грозить ей отчислением… Всего-навсего отчислением.

– Не открывай, – сказала я, когда Прют уже коснулась ручки, но она только покачала головой.

– Толку? Чтобы мне дверь выломали?

К тому момент стук перешел в монотонный грохот и грозил привлечь к нам нежелательное внимание.

Я ожидала увидеть на пороге красного от злости коменданта или отряд блюстителей – но никак не Воробья, по самые уши закутанного в темный плащ, который был велик ему на пару размеров.

– Воробей?

Его била крупная дрожь, и я услышала волны едкого страха, которые источала его кожа.

– Жаворонок… Госпожа. – Я не сразу поняла, что он обращается к Прют.

– Что случилось? – спросила Прют неожиданно резко и вцепилась Воробью в рукав так, что пальцы побелели. – Говори!

– Дайте мне войти сначала, ладно? – Правильная идея – пара дверей дальше по коридору уже приоткрылись, и в щели выглядывали любопытствующие.

– Прют, правда, впусти его.

Троим в этой комнатке было не развернуться. Я снова забралась на кровать с ногами, Воробей скрючился на стуле, а Прют принялась нервно вышагивать туда-сюда – два нешироких шага от одной стены к другой и обратно.

– Ну? – Это была какая-то новая, незнакомая мне Прют, и Воробей, услышав ее голос, благоговейно втянул голову в плечи – точно так же, как когда Сорока выдавал ему указания.

– Сорока… Сорока… – Плечи Воробья задрожали, взъерошенная макушка затряслась, а потом он вдруг расплакался – беспомощно, громко, как мальчишка. – Его взяли! Его и всех старших Птиц, госпожа Прют! Пришли к нам, как к себе домой, все раскидали, забрали бумаги, все деньги, конечно, тоже взяли… Сорока и Ястреб дрались, конечно, и остальные старшие тоже… Я тоже хотел, но Сорока крикнул нам всем, ну, младшим, чтобы мы бежали. Филин дверь держал… Я последним бежал, и мне Сорока сказал, чтобы я сказал вам, госпожа, что случилось. И Жаворонку тоже.

Лицо Прют побелело, и на миг я испугалась, что она тоже заплачет, но она только сильнее стиснула кулаки и прошептала:

– Питтер. Питтер…

– Питтер? – повторила я с надеждой. – Кто это? Он может помочь?

Воробей тоже поднял голову, и плечи его замерли.

Прют сдавленно рассмеялась:

– Помочь? Нет. Питтер – это Сорока. Сорока… – Ее высокие брови надломились, и она закрыла лицо руками.

Сорока открыл ей свое настоящее имя – ей одной. Птицы называли ее «госпожой» – они понимали, что Прют значит для Сороки. И он сам – уже сознавая, что не сумеет спастись, отправил Воробья к ней. Чтобы она знала, что ждать его на их обычном месте бесполезно.

Чтобы уезжала из города.

Прют убрала от лица ладони. Ее глаза оставались сухими, и только в самой их глубине метался страх.

– Кто именно забрал его, Воробей? Куда его увели?

Воробей нервно облизнул губы, покосился на мой китель.

– Они… Блюстители. Их было очень много. Нас не предупредили… Я не знаю почему. Лебедь была на стреме. Может, они ее как-то обманули… Я не знаю. Я сначала на место встречи побежал… Но там никого не было. – Не удержавшись, Воробей снова всхлипнул. – Может, я один остался. Один из всех Птиц… – Он вздрогнул, явно пораженный новой, очевидной мыслью. – Так меня, выходит, искать будут? Они ведь, наверное, видели, что я убегал… Может, они знают, сколько нас? И про меня знают? Точно знают! Они…

– Воробей! – Прют говорила спокойно, холодно, как обычно, когда кто-то выводил ее из себя суетливостью. – Успокойся, пожалуйста. Кто-то видел, как ты пришел сюда? Как ты вообще попал на территорию?

– Через забор перелез, – сказал Воробей с несчастным видом. – Я… Я хотел скорее к вам попасть. Меня никто не видел… Только какие-то девочки, но они, кажется, по своим делам пошли, и…

– Понятно. Мальчишками, которые лезут через забор, здесь никого не удивить. Успокойся. Время есть. Никто не станет тут тебя искать.

Но я чувствовала запах ее страха. Страха и неуверенности.

Блюстители почти наверняка действовали по приказу Слепого Судьи. Мы были слишком беспечны – и вот теперь Сорока в опасности, возможно, смертельной. И Судья наверняка знает о нашей связи, а значит, появление блюстителей здесь – вопрос времени.

– Кажется, я все же была права, Прют. – Собственный голос донесся до меня как будто издалека. – Тебе надо уезжать, и быстро.

– Но если…

– Сорока хотел именно этого, – твердо сказала я. – Поэтому он и отправил сюда Воробья. Он хотел предупредить тебя…

– И тебя тоже! – Прют рывком открыла шкаф – из него на пол выпало несколько скомканных вещей и пара туфель – и извлекла старенький кожаный чемодан с наклейкой университета у ручки. – Нас обеих. Давай, собирай барахло. Мы поедем вместе, сейчас…

– А мне что делать? – тонким голосом спросил Воробей, обхвативший себя за плечи – видимо, чтобы не дрожать слишком уж сильно.

Прют закатила глаза:

– Поедешь с нами. А ты как думал? Лекки, чего ты ждешь?

– Я не еду, – тихо сказала я, и Прют замерла с чемоданом в руках. – Я должна попытаться разобраться во всем. Может быть, я смогу помочь Сороке.

– Он же у блюстителей! – Воробей снова затрясся, у него даже зубы застучали. – И все наши ребята тоже. Никто ему не поможет…

– Я Жаворонок, забыл? – Я старалась говорить веселее, но, судя по ужасу в глазах мальчика, выходило неубедительно. – Я тоже Птица. И я взрослая. Значит, может, что-то и получится.