— Тебя здесь не было, Дара! Не было! Я два дня схожу с ума, не понимая, куда ты делась! Ты не взяла с собой телефон, вещи, не оставила записки! Я уже обзвонила больницы и морги! А теперь просто сидишь и говоришь, что была все время здесь? Хоть бы куртку с ботинками сняла! Зачем так бездарно врать⁇ Ты надо мной издеваешься⁈

Выдержка подвела меня окончательно. Только после слов мамы поняла — я действительно лежу, точнее уже сижу на своей постели, под одеялом. В одежде и обуви. Тех самых, что были на мне в «том мире». С единственным отличием — одежда оказалась стерильно чистой и целой. Хоть на этом спасибо — почему-то в этот момент стало жалко постельное белье. Глупо, конечно, но оно отвлекало от самого главного…

Все стало хуже, чем было. Намного хуже. Почему-то в этот раз я исчезла совсем. Переместилась целиком и полностью. И как это объяснить матери — не понимала. Но зато осознала другое — теперь мои перемещения можно отследить. Именно теперь. Ведь изолированное перемещение сознания и перемещение полностью физического тела с ним же — это совершенно разные вещи.

Время теперь играло не на моей стороне…

Увы, но мое растерянное лицо, вкупе с удивленным разглядыванием собственной одежды, сказало моей маме намного больше, чем мне бы хотелось. В разы больше…

Она вдруг покачнулась, а затем сползла вдоль косяка на пол, закрыв лицо руками.

Первым моим порывом было кинуться к ней и обнять, но я не решилась. Но все равно выпуталась из одеяла, спустив ноги на пол.

— Мам, ну ты чего? Ничего же страшного не случилось. Я здесь. Никуда не пропадала. И я не понимаю, что могло случиться…

А мама вдруг отняла ладони от лица, буквально пригвоздив к месту взглядом. Лихорадочный румянец в сочетании с каким-то шальным взглядом, в котором плескалась странная смесь ужаса с озарением — мама сейчас сама на себя была не похожа. И пугала не хуже тех мыслей, которые крутились в моей голове, как сбрендившие пчелы.

— Неужели снова…все снова повторяется… Господи, за что?

Она бормотала, как безумная, а мне захотелось накрыться одеялом и спрятаться. Как в детстве. Вот только этот метод перестал работать лет в семь, сейчас нужно было что-то эффективнее. Плащ-невидимка, например. Или бункер в шесть подземных этажей…

Вот только почему они говорит, чтовсе повторяется? С кем повторяется? Со мной? Или с ней?

Но прежде, чем разрозненные мысли оформились в логическое заключение, мама перестала бормотать и, смотря мне прямо в глаза, четко выговорила, делая паузы между вопросами.

— Это же не сны, Дара? Ты тоже из них, да? Ты тоже из этих, да? — Она вдруг вскочила, подлетев ко мне и упав на колени. А затем слишком крепко, до боли, вцепилась в мои плечи, встряхнув. — Отвечай! Что ты молчишь! Ты такая же, как она? Ведь так? Так?

А я впервые не могла выдавить из себя ни слова. В первые мгновения даже сообразить не могла, о чем она говорит. Слишком обескураживающим оказалось ее поведение. Слишком эмоциональной — реакция. И прошло не меньше десятка секунд, прежде чем в голове оформилась страшная в своей сути загадка…

— Кто, она, мама? О ком ты говоришь?

Мама на секунду отвела взгляд, в котором блеснули слезы. И тут же сжала челюсти, справившись с кратким мигом слабости. Вот только мне хватило этого за глаза…

— Ты про Леру, да? Она… она тоже была такой?

Само упоминание о старшей сестре упало бетонной плитой, словно пригвоздив нас обеих к месту. О той, чье имя не произносилось вслух уже почти десять лет. О той, которую никто из нас двоих не мог ни забыть, ни полноценно оплакивать и помнить. И об исчезновении которой я так и не знала правды…

— Этого просто не может быть. Не с тобой. Ведь вы же… ты же…

Мама замолчала, а я впервые повысила голос, схватив ее в ответ за запястья и не давая отдернуть руки.

— Скажи мне правду, наконец! Я должна знать! Что с ней стало? Куда ее забрали? Почему? Где она?

Но мама резко подалась назад, вырываясь из моей хватки. И снова встала, неловко потерев ладонью шею, будто в раздумьях.

— Мама!

— Сиди здесь, Дара, — отчеканила она, а я увидела перед собой прежнюю маму. Волевую и решительную. Ту, которая всегда сама принимала решения и не позволяла себе слабости.

Шанс, что мне хотя бы сейчас что-то расскажут, растаял, как дым…

— А смысл? Ты же понимаешь, что это ничего не изменит, — попыталась я возразить, но мне не дали.

— Я все решу. Мы уедем. Не выходи из комнаты и не… В общем, будь здесь! Я сейчас в бар, постараюсь сделать все как можно быстрее. И сегодня же ночью мы уедем.

— Мама, это не выход!

— Я все сказала! Жди меня!

Команда хлестнула хуже пощечины.

А провернувшийся в двери замок ударил по нервам контрольным выстрелом.

Я подергала дверь для уверенности…

Да, меня заперли.

В первые секунды стало смешно — запереть портальщика. Глупо и бессмысленно. Но это сказало о настрое и отношении мамы ко мне больше, чем любые слова. Она готова совершить глупость, даже не обсудив все со мной. Вообще не рассматривая мое мнение.

Вот только это не выход. Нас все равно выследят. А меня она никуда не отпустит…

Весы качнулись. И на этот раз решение было принято окончательно.

Но как его осуществить?

Спать не хотелось. Совсем. А без сна я перемещаться не умею. Дождаться ночи? Может быть слишком поздно — да и мало ли, что придумала мать. Вполне возможно, что существуют способы запретить мои перемещения — ведь каким-то образом лишают портальщиков дара. Проверять эти догадки на себе совершенно не хотелось.

Я со стоном опустилась на пол около постели, привалившись к ней спиной, и зарылась руками в волосы.

Идей не было.

А через секунду я услышала тихое шипение, почувствовав прикосновение к руке.

Испугаться не успела…

Змейка. Браслет снова ожил, и теперь серебряная головка покачивалась на тонком тельце, смотря драгоценными глазками на меня. Жаль, что разговаривать браслет не умел. Но сообразительность меня не подвела.

— Ты можешь помочь?

Змейка кивнула, а я едва не захлопала в ладоши. Впрочем, это решало только одну проблему…

— А предотвратить спонтанное перемещение во сне сможешь?

Сердце пропустило удар…

А змейка снова кивнула.

Что ж, значит, это судьба.

— Тогда возвращаемся? — Я