– Так вот. О котенке. Он был совсем слабым и едва стоял на ногах. В ветеринарной клинике сказали, что шансы, что он выживет, малы. По незнанию я не подумал об усыплении, а они мне его не предложили. Сразу спросили: «Будем лечить?» Я расчувствовался. Стало так жаль этого котенка.

– Ох, Каспар.

– Я согласился на лечение. Сбегал домой, попросил у мамы денег. – Шульц ухмыльнулся. – Но несмотря на то что в кармане у меня не осталось ни фунта, я ни на секунду не пожалел о сделанном. Я думал, что поступаю правильно. Они поставили ему катетер, ввели четыре шприца, сказали постоянно его согревать и прийти утром на осмотр, а в конце добавили: «Если выживет». И тут я почувствовал такую вину и ответственность за его жизнь. Страшно было представить, что малыш испытывал.

– Пожалуйста, Каспар, не надо. Я сейчас заплачу.

– Все хорошо. Он выжил. Это был тот редкий, как позже признались ветеринары, случай, когда отказ от усыпления оказался правильным выбором. Возможно, потому что четыре укола препарата стоили в разы больше усыпления.

– И что было дальше? – Александр неосознанно сжал ручку тележки. – С ним все было хорошо?

– Да, со временем он оклемался. Я назвал его Чарли. Он жил у меня долго, а потом мама ушла из семьи из-за жестокости отца. Позже я ушел тоже. Оставлять отцу Чарли было бы преступлением, поэтому я отдал его другу детства.

– Давно он умер?

– В тот же год, когда мы с тобой встретились. Ему только исполнилось двадцать лет… Ты расстроился?

– Немного.

– Что ты, Александр, – Каспар остановился у полок с хлопьями, – для котенка, которому вынесли смертный приговор, когда ему не было и двух месяцев, он прожил очень долго. Иной раз… – недолго помолчав, он продолжил с нежной улыбкой: – Все хорошо. Мы с тобой тоже однажды заведем котенка. И он проживет дольше. Будет как наш…

– Ребенок? – Александр хихикнул, и грусть тут же прошла. – Ладно, глупая шутка.

Каспар спрятал руки в карманы.

– Член семьи.

– Обязательно.

За разговором они совсем позабыли о том, зачем пришли, и следующие полчаса провели, загружая корзину продуктами, главными из которых стали молоко, сыр, паста и другие ингредиенты для лазаньи, которую собирались приготовить на ужин.

Вернувшись домой, они разобрали сумки, перекусили сэндвичами с копченой курицей, запили их кофе, после чего расставили составляющие будущего блюда, надели фартуки лилово-бежевого оттенка и принялись за готовку.

– За что мне взяться? – Александр подтянул повыше рукава кофты. – Только дай мне что-нибудь не очень сложное, чтобы у меня было больше шансов на успех. Ты знаешь, в кулинарии я, в отличие от тебя, не мастер.

– Что ты, я ведь не профессиональный повар. – Каспар достал из нижнего шкафа сотейник, поставил его на стеклокерамическую плиту и включил минимальный нагрев. – Пожалуйста, приготовь бешамель. Тебе понадобится это. – Он придвинул к Александру миски с молоком, мукой, блюдце с кусочком масла, бутылку с подсолнечным маслом и склянки с приправами, включая соль. – Сначала нужно растопить масло в сотейнике…

– Я прочитал в интернете порядок приготовления, так что за это не переживай. – Александр улыбнулся ему и придвинул к себе блюдце.

– Хорошо. Сделай на свой вкус, а я пока займусь болоньезе.

Первая совместная готовка. Одно из важнейших и самых запоминающихся событий в жизни любой пары, которое Александр ставил чуть ли не выше первого свидания. Главное – ничего не испортить.

Каждое действие Каспара было просчитано и отработано до мелочей: ни единого лишнего движения и взгляда, ни одной зря испачканной тарелки. Одновременно с приготовлением соуса он умудрялся наблюдать за Александром. Вот он уже растопил масло до золотистой массы с пенкой, через маленькое сито пропустил муку и принялся работать венчиком. Движения его были медленными, зажатыми, взгляд и плечи напряжены так, словно он собирал карточный домик, а не готовил соус, а от ошибки зависела его жизнь. Каспару стало ясно, что Александр совсем не получает удовольствие от готовки, а лишь попусту тревожится из-за страха ошибиться у него на глазах. Каспар накрыл крышку сковородки с томящимся соусом болоньезе и мягко обратился к нему.

– Не нужно так напрягаться. Это ведь всего лишь готовка. – Он подошел к Александру и заглянул ему через плечо. – У тебя хорошо получается.

– Ты говоришь так, чтобы не расстраивать меня? – усмехнулся король, продолжая медленно помешивать соус и заливать молоко.

– Если бы что-то было не так, я бы сказал. – Каспар поцеловал его плечо. – Расслабься. Даже если ошибешься, это же не конец света.

Александр, смущенный его лаской, казалось, разнервничался лишь больше.

– Боюсь выглядеть глупо перед тобой.

– Как и в тот раз, когда ты изливал мне душу? – Каспар открыл крышку сковороды и добавил немного кипяченой воды. – Вот и новая тема для обсуждения с Терезой – страх ошибки и тревожные мысли о том, как тебя воспринимают окружающие.

– Мне кажется, это следствие низкой самооценки.

Александр поставил сотейник, взял закупоренную склянку с черным перцем и открыл ее так резко, что рука со склянкой дернулась, и половина содержимого высыпалась, заставив короля тихо чихнуть.

– Прости.

– Ничего страшного. Со мной тоже такое бывало. Я уберу.

– Нет-нет, я сам. Только напомни, где находится ручной пылесос.

Когда с рассыпанным перцем было покончено, Александр приготовил бешамель и с облегчением сел за стол. Да, готовка выматывала. А ведь он сделал лишь малую часть работы. Впереди ждала варка листов теста, и, несмотря на желание продолжить, он решил доверить это дело Каспару, а сам занялся подготовкой формы для запекания.

– Почему нельзя сразу положить твердые листы теста? – спросил он, смазывая поверхность формы маслом.

– Тогда тесто впитает в себя соки соусов, и лазанья получится сухой.

– Ты столько всего знаешь. Мне кажется, если бы ты не устроился телохранителем, то обязательно стал бы первоклассным поваром.

– Несмотря на то что я в этом деле неплох, быть поваром – это не мое призвание. Это как с людьми, у которых чудесный природный голос: способности есть, но далеко не каждый может и даже хочет стать профессиональным вокалистом.

– А кто научил тебя готовить?

– Мама. Она работала поваром в небольшом кафе.

Александр живо представил эту картину, словно когда-то увидел ее воочию. Его поразила внезапная мысль: «Если подумать, наше детство немного похоже. Его отец был тираном, который унижал мать. Та в итоге ушла, оставив Каспара наедине с отцом…»

Но Каспар не остался, не стал его терпеть, не впал в депрессию, не искал покоя в мимолетных удовольствиях, не уподобился отцу. Он собрал вещи и сбежал в большой город. Сам выбрал свой путь. Сделал то, о чем Александр думал годами. Трудности, выпавшие на его долю, не сломили его и после переезда: ни сомнительные знакомства ради денег, ни опасная работа, ни преступления, за которые он умудрился не получить ни одной судимости и при этом сохранить здоровое сознание. В нем был духовный стержень, и что-то подсказывало Александру, как Каспар его приобрел. У него не было иного выбора. Он не мог, подобно королю, ждать, когда все само пройдет.