досыта накормить наглеца «смертельным салатом».

– Пора в путь. – Йовен указал на корабельный трап, тянувшийся за его спиной. Над забором Гроут разглядел форштевень Корабля-морга, висевшего в воздухе.

– Ты уверен? – переспросил Гроут.

– Да, – сказал Йовен. – Понимаешь, что это значит?

– Понимаю, – ответил Гроут. – Ты скотина. У тебя нет права впираться на кораблях в чужие дворы. Ты высокомерный лысый козел. Для мертвеца у тебя чересчур нахрапистая громкая глотка. Готов спорить, в такую глотку поместится весь этот чертов треклятый салат.

– Может, и поместится, – признал Йовен и скрестил руки на своем выпирающем брюшке. – Но ты нам нужен, Дэйви. Если мы пристанем к берегу, нам понадобится человек, который знает, для чего мужчине кулаки.

Дэвид Гроут давным-давно не слыхал своего имени и невольно подивился, как этот идиот министр мог забрать в голову, что можно урвать хоть пенни с такого, как Йовен.

– Хорошо, – сказал он. – Мне только нужно попрощаться.

Йовен отрицательно покачал головой.

Δ

У салуна сержант Редмонд, назначенный на должность Ван Гура после дезертирства последнего, велел трем своим людям, взятым в рейд на этот известный в узких кругах лисский кабак, погодить минуту, а сам подошел к двум журналисткам, которых навязал ему генерал Кроссли. При виде журналисток, оказавшихся старухами-близнецами, одетыми в одинаковые фиолетовые платья с оборками и огромные шляпы, сержант едва не надерзил генералу вопросом, не взять ли ему на акцию еще и танцующих цирковых медведей. Про себя Редмонд называл репортерок Первой Кошелкой и Второй Кошелкой, хотя фамилия этих мисс была Пинтер.

Близнецы стояли посередине замусоренной приречной улицы с радостными, наивно-искренними минами.

– Как увлекательно! – восхитилась Первая Кошелка, когда сержант подошел.

– Просто воодушевляет, – отозвалась Вторая.

– Миледи, – начал Редмонд, – ради вашей безопасности попрошу вас обождать здесь с Мюрадом, пока мы не выведем преступников. Если вы хотите задать им несколько вопросов, зададите, пока мы будем их паковать.

– Вам лучше знать, сержант, – согласилась Первая Кошелка.

– Наши читатели оценят это по достоинству, – подхватила Вторая.

– Это же так важно – нарисовать для наших читателей полную картину, – вновь взяла слово Первая. – Если вам удастся повязать кого-нибудь из детей, которых эксплуатировали эти преступники, нам бы чрезвычайно хотелось с ними поговорить.

– Наши читатели крайне заинтересованы в судьбе детей. – Вторая Кошелка вытерла уголок глаза. – Может, мы могли бы одолжить ребенка и поговорить с ним подробнее?

У Редмонда не было ни малейшего намерения кому-либо одалживать несовершеннолетних правонарушителей, поэтому он проигнорировал последнюю просьбу, однако пообещал журналисткам обеспечить испрошенный доступ.

Утро выдалось пасмурным и прохладным. Фейр исполосовали длинные волны с пенным краем. Чайки пронзительно кричали, носясь над водой. Редмонд был настоящим солдатом, он воевал за Гилдерслива, прежде чем перевелся во вспомогательный корпус, и привык исполнять приказы, даже если требовалось подменять собой констеблей и арестовывать босяков и озорных сорванцов, ворующих шляпы, однако Редмонду это не нравилось. Ему остро не нравился ни этот рейд, ни старые репортерки, ни даже произведение из капралов в сержанты, свалившееся на него на рассвете. Когда сливается даже такой паскуда, как Ван Гур, известный всем мародер и злопамятный ублюдок, значит, запахло жареным. Хотя это и без Ван Гура дураку понятно. Во вспомогательном гарнизоне Кроссли насчитывалось пять тысяч человек, однако генерал больше месяца не может решить вопрос с силами противника в три сотни душ. А Редмонда посылают ловить мелких жуликов. Сержант не улавливал в происходящем решительно никакой логики.

Беспризорник лет пяти, одетый лишь в заплатанные штаны, оказался единственным зевакой в столь ранний час. Прислонившись к коновязи, он рассеянно ковырял пупок грязным пальцем, разглядывая собравшихся перед Стилл-Кроссингом.

– А вы феи-крестные? – спросил он у обеих мисс Пинтер.

– Да! – одновременно ответили старухи, и их смех напоминал два ржавых колокольчика, которыми неистово трясли. Мальчишка сорвался с места и скрылся в переулке.

Редмонд жестом велел капралу Мюраду остаться, а сам с двумя солдатами направился ко входу в салун.

Δ

Эдна Пинтер, старшая из близнецов, отличавшаяся от своей сестры Берты черным пятнышком на коричневой радужке левого глаза, вынула из ридикюля миниатюрные бронзовые часики:

– Уложимся за сто двадцать.

Редмонд со своими людьми успели зайти в салун.

– Да, – отозвалась Берта.

Приставленный к репортершам Мюрад заметил часы, обратив внимание на гравировку – узор из переплетенных треугольников.

– Какая тонкая работа! – не удержался он.

– Я очень сентиментальна в отношении этих часов. – Эдна поднесла их поближе к своему глазу с черной отметинкой, следя за отсчетом секунд. – Их корпус сделан из одной из поножей нашего отца.

– Он погиб во время разграбления Рима варварами, бедняга, – добавила Берта.

– Мои соболезнования, мисс, – сказал капрал Мюрад. Он не знал, что можно встретить живых свидетельниц разграбления Рима.

– Это случилось более четырех веков назад, – сказала Эдна, – но все равно спасибо.

– Да, благодарим вас, – подхватила Берта.

Мюрад учился в школе и знал, что век – это сто лет. Ему показалось, что он ослышался.

– Четырех веков? – переспросил он.

– Все, пора, – сказала Эдна, опуская затейливые часики обратно в сумочку.

Из своего ридикюля Берта извлекла пистолет и вдавила ствол Мюраду в живот. Капрал засмеялся нелепому розыгрышу, а Берта, засмеявшись в ответ, нажала на спусковой крючок. Живот Мюрада почти заглушил выстрел.

Молодой солдат осел на мостовую, икая кровью, текшей изо рта на подбородок.

Δ

– Обойдемся без прощаний, – сказал Йовен. – Это не для таких, как мы.

– А я говорю – мне надо попрощаться, – возразил Гроут.

Вена вздулась на лысой голове Йовена.

– Поднимайся на корабль, ты! Немедленно!

– Просто чудо, что тебя не укокошили раньше! Ты был упертый мальчишка и упертый мужик, а теперь ты упертый труп! Посуду ты делал недурную, но манеры у тебя безобразные!

– Недурную?! Ты пойди найди лучше!

– Не дам я тебе смертельного салата, Чара! Вдруг он тебе понравится. А теперь я пойду и попрощаюсь!

– Я сказал, ты поднимешься на корабль, вонючий старый зассанец! – Йовен указал на корабль у себя за спиной.

– Ладно, черт с тобой! – рявкнул Гроут. Йовен выдохнул. – Вот только попрощаюсь.

Δ

В салуне Редмонд повелительным жестом указал на хозяйку с черно-серебряной гривой и объявил, что все арестованы по подозрению в скупке краденого. Двое забулдыг у прилавка продолжали безразлично тянуть пиво, но хозяйка выбежала из-за стойки с опасного вида палкой с двумя гвоздями на конце. Новоиспеченный сержант ткнул ее под дых стволом карабина, и она рухнула на пол, усыпанный раздавленными устричными раковинами.

Салун представлял собой жалкую дыру. Воздух был невыносимо спертый, свет тусклый, нога тонула во всякой дряни, как в трясине, а потолок оказался настолько низким, что сержант едва не задевал о него макушкой. Двое пьяниц, раздувшихся,