Кто-то подходит ко мне, его лицо остаётся словно в тени. Всё размыто. Не слышу голоса, не вижу лица и никак не реагирую. Сплошной туман. Могу различить лишь какое-то неразборчивое эхо.

− Амели! – сквозь шум разбираю я. Остальное не понимаю.

Меня крепко обнимают, укладываясь поверх груди, а затем целуют в щёки. Веки тяжелеют всё сильнее. Я ощущаю лишь чьи-то тонкие пальцы на своей щеке. Глаза закрываются, и я мгновенно впадаю в сон. Сон, длящийся неизвестно сколько.

В голове вновь темнота. Не вижу ни снов, ни мысленных размышлений, ничего. Мне кажется, что я умираю. Возможно, я уже умерла? Сквозь сон ощущаю лишь собственное сердцебиение. Пульс отдаётся в виски, он достаточно громкий и сильный, словно сердце впервые начинает качать кровь.

Проходит какое-то время, и я просыпаюсь. Та же койка, та же палата. Ничего не изменилось. Сквозь тюль на окне пробиваются лучи яркого солнца. Утро или день, не могу сказать точно. Глаза бегают из одного угла комнаты в другой. Мир кажется более разборчивым, чем в тот раз. Сейчас я вижу определённые детали обстановки. Перевожу взгляд в тот самый угол с креслом, где спала та тень, однако замечаю девушку, лежащую головой на моих ногах. Странно, что не смогла почувствовать её раньше. Ощущение, что не чувствую ног.

Прилагаю больше усилий и еле-еле шевелю лишь губами, но звуков так и не могу издать. Это в некотором роде начинает раздражать. Моя беспомощность похожа на слабость, которой я страдаю.

Девушка в ногах начинает шевелиться и просыпается. Она слегка вытягивает руки вперёд, потягиваясь, затем заразно зевает. Мне хотелось бы повторить за ней, если бы моё тело принадлежало мне. Она внимательно рассматривает моё лицо и начинает что-то спрашивать. Её голос эхом отражается в голове, я не понимаю её. Хочу услышать знакомые слова, но слышу какую-то муть. Шевелю губами, с силой напрягая голосовые связки. Мне кажется я кричу на всю палату, пока с моих губ срывается тихий хрип.

− Почему?

Я щурюсь. Её лицо кажется мне неизвестным, однако я присматриваюсь лучше и вижу знакомую родинку на щеке. Это была София. Тогда в кресле, скорее всего, была тоже она. Находясь в сознании, я постепенно различаю предметы и слова, но с ответами на разговор выходит всё также туго. София встряхивается и крепко сжимает мою руку в своей.

− Всё будет хорошо, − произносит она под моим взором.

София молчит некоторое время, и я понимаю, что она еле сдерживает слёзы. Вновь повторяю тот хрип уже с большим усилием.

− Почему?

София опускает глаза в пол. Она точно слышала мой вопрос, но не хочет отвечать. Почему?

− Почему ты здесь? – я стараюсь кивнуть, однако не выходит. Просто долго моргаю в знак согласия. − Ты ничего не помнишь?

София нервно кусает пухлые губы. После её слов я ненадолго задумываюсь. В моей голове сплошная тьма. Вот я собираюсь на свадьбу, помню её начало, а конца нет. Я оказалась здесь, будто по неправильным стечениям обстоятельств. Может, меня сбила машина или на свадьбе что-то пошло не так? Я могу лишь представить всевозможные варианты и ни одного не вспомнить. Ощущение, что нечто забрало мою память, пока я спала.

– После того, как мы с Пьером уехали с гостями, мне казалось, что ты осталась вместе с Марком. Ты впервые так смотрела на кого-то, поэтому я подумала, что захочешь остаться с ним, узнать получше.

Я слегка хмурю брови. Я не помню никого по имени Марк, я не помню, чтобы с кем-то знакомилась на свадьбе. Моё сознание полностью вырезало его, как из неудачной фотографии. Кто он такой? Жаль, что не могу задать этот вопрос Софии.

− Ты не отвечала на мои звонки и сообщения. Ты исчезла на, примерно, два месяца, − София громко сглатывает. – Тебя нашли у реки Сены в Париже.

Сердце на мгновение будто замирает. Как я оказалась в Париже – ненавистном для меня городе?

− Ты была вся в синяках и крови вперемешку с грязью. Пару ребёр были сломаны, несколько осколков костей вошли в лёгкое. Ты выжила чудом, Амели, − София мнёт пальцы и вытирает слёзы. – Я готова поверить в ангела-хранителя, как в тех сказках в детстве, которые рассказывала нам мама. Я благодарю его за то, что ты снова со мной.

Её глаза красные, по щекам текут слёзы. Я чувствую её боль и облегчение одновременно. Хочу взять за руку и крепко сжать её, затем и вовсе обнять. София сильная, раз вынесла весь тот ужас, творящийся с сестрой. Если бы я могла, заплакала бы вместе с ней.

На сегодня у меня остаётся один вопрос, который не будет ждать до следующего дня. Мои глаза уже сонно закрываются вновь, но я не могу впасть в долгий сон, пока не узнаю ответ.

− Сколько…? − голос хрипит, и я не в силах договорить фразу.

− Прошло три года, Амели, − отвечает София дрожащим голосом.

Я прикрываю глаза.

Три года я прикована к койке. Три года я не подавала признаков жизни. Три года я была заточена в вечной темноте. У меня нет каких-либо чувств по этому поводу, кажется, мне абсолютно всё равно. Если бы я не проснулась, я бы не расстроилась. Отключение сознания без снов в вечной темноте мне нравится намного больше, чем быть в сознании. Трёхлетняя кома явно шла мне на пользу.

Проходит несколько дней или недель с тех пор, как я впервые открыла глаза. Мой счёт во времени очень сильно теряется. Я каждый день смотрю в окно, видя то яркие лучи солнца, то хмурое небо. София много чего рассказала, что происходило во время моего отсутствия.

Сейчас ноябрь, однако, первого снега ещё не было. Хотелось бы мне увидеть его. Раньше я всегда его встречала, и этот год не будет исключением. Смотря в окно, я вспоминаю, что за ним находится Париж. Волнительно возвращаться туда, откуда ты сбегала ради свободы. Нужно ещё немного времени, чтобы я могла выйти на свежий воздух.

Моё тело постепенно восстанавливается, сейчас я могу садиться на подушку, поднимаясь на слабых руках. Мышцы сильно трясутся от напряжения, но я стараюсь изо всех сил. Лежать на постели я не любитель всё же. Однако ног я до сих пор не чувствую. Когда я дотрагиваюсь до кожи, ощущение, что эта часть тела не принадлежит мне. Они похожи на какую-то вату. Мне никто ничего не говорил по