Население теперь повсеместно поднялось. В Амстердаме народное давление росло на протяжении июня и июля, но, по большей части, обошлось без сцен массовых беспорядков и спорадического насилия, которыми были ознаменованы волнения в других местах. Напротив, в Дордрехте, где, как и в Амстердаме, народный гнев против регентов был особенно бурным, состоялись массовые демонстрации, которые вынудили vroedschap проголосовать за отмену Вечного эдикта и назначение принца Оранского штатгальтером. 29 июня серьезные беспорядки вспыхнули в Схидаме, Роттердаме, Гауде и Делфте. В Схидаме были подняты оранжистские флаги, улицы запрудили демонстранты, и бургомистр Виллем Ньивпорт (который, наряду с ван Бевернингком, выступал посредником в переговорах о введении в действие Акта Устранения 1654 г.), подвергся нападению и был избит. В Роттердаме толпы протестующих горожан обличали шесть «изменников», которые хотели предать страну французам — Питера де Грота, Виллема ван дер Аа, Йохана Пессера, Арента Сонманса, Виллема Биссхопа и Адриана Вройсена. В этих волнениях снова заметную роль играли женщины, как и ополчение, которое закрыло городские ворота перед отрядом конницы, посланным Штатами Голландии для восстановления порядка. Дома бургомистров ван дер Аа и Сонманса были разграблены. Здесь, опять-таки, главное требование восставших горожан заключалось в отмене Вечного эдикта и возведении принца в ранг штатгальтера.

В Гауде разъяренные крестьяне, чьи земли были затоплены, объединились с ремесленниками и работающими женщинами и захватили контроль над улицами; понадобилось личное прибытие принца, чтобы убедить крестьян разойтись. Делфт также оказался во власти женщин, мастеровых и крестьян, которых подбивали на крайние меры безработные рыбаки, хлынувшие в город из Схидама и Делфтсхавена. Толпы людей ворвались в ратушу, заставив регентов отменить Вечный эдикт и проголосовать за восстановление штатгальтерства. Волнения произошли также в Харлеме (где был разграблен роскошный дом кузена де Витта, ван Сипестейна), Лейдене и Монникендаме. В нескольких малых городах, таких как Хорн, Горкум, Пурмеренд и Брилл, vroedschap был вынужден денонсировать Вечный эдикт под нажимом одного лишь ополчения, без вмешательства народа. Бунты произошли также в Зеландии — в Мидделбурге, Флюшинге и Вере.

Население и ополчение часто играло выдающуюся роль в прошлом, особенно в 1566, 1572, 1576-77, 1580-х и 1617-18 гг. Но в 1672 г. ситуация была иной. Впервые массовые волнения, подогретые политическими агитаторами, в течение нескольких месяцев полностью изменили весь ход событий. Разумеется, обе главные партии-фракции в нидерландской жизни были недемократичными в том смысле, что они не предусматривали никакого четко определенного места для участия народа или ополчения в провинциальной или городской политике. Тем не менее, памфлетная литература 1672 г. и последующая литература партий-фракций показала, что между группировками власть имущих существовало различное отношение к народу. Партия-фракция Штатов делала упор на абсолютной власти Штатов, отвергая любые ограничения власти регентов, будь то со стороны Генералитета или снизу. Писатели партии Штатов впоследствии осуждали народное движение 1672 г. как нечто незаконное и опасное, часто с аллюзиями на захват Мидделбурга крестьянами, а Делфта — «рыбаками». Напротив, оранжистские публицисты именовали население «истинными патриотами», бесценным барьером (в определенных случаях) на пути самовластия регентов, намекая, что, по крайней мере, в чрезвычайных ситуациях, народное вмешательство имело все законные основания. Ибо именно народ сделал принца штатгальтером в июле 1672 г., изменив структуру власти.

Зеландия провозгласила Вильгельма III штатгальтером 2 июля. На следующий день сильно запуганные Штаты Голландии отменили Вечный эдикт и объявили принца штатгальтером Голландии. Шесть дней спустя Вильгельм принес необходимую присягу. Однако беспорядки продолжались, особенно в Дордрехте и Роттердаме, где де Грот и Адриан Вройсен подвергались угрозам со стороны толпы. Де Грот передвигался по городу только в сопровождении охраны из ополчения, и в его доме была размещена стража; но даже несмотря на это, его положение стало невыносимым, и в конце месяца он бежал в Антверпен. 11 июля бунты вспыхнули в Зирикзее и Толене, в которых снова основную роль играли рыбаки и крестьяне, устремившиеся в город извне. Регенты Зирикзее были вынуждены последовать примеру Толена и Гуса и позволить представителям цехов и консистории присутствовать и наблюдать за всеми дебатами на заседаниях vroedschap'а.

На протяжении нескольких дней после того, как принц стал штатгальтером, он поддерживал действующие муниципалитеты, пытаясь успокоить волнения. Но вскоре стало ясно, что реставрация штатгальтерства и решение продолжать войну и вести ее более энергично были только частью требований приверженцев «принца и Отечества». На улицах заправляла народная оранжистская идеология, осуждавшая «лувестейнскую фракцию» как «предателей» и врагов государственной Церкви, поборников терпимости по отношению к католикам и диссентерам, которые оставили Бразилию и совершили многие другие преступления против «Отечества». Поток печатных памфлетов, циркулировавший в июле и августе 1672 г., осуждавших лиц и принципы «лувестейнской фракции», показывает, что политический импульс, вызвавший народное движение, был намного более глубоким, чем простое желание привести к власти принца. Городские ополчения и цеха желали изменений в системе городского управления.

Возвращение Яна Кевита в Роттердам было встречено в городе с шумным энтузиазмом, вслед за чем произошли новые нападения на дома непопулярных регентов. Роттердамское ополчение начало требовать вывести из состава vroedschap'а девять регентов, принадлежавших к партии Штатов. Еще большие беспорядки произошли в Дордрехте, где были сожжены дома двух ведущих регентов из партии Штатов. В третью неделю июля принц прекратил поддержку действующих магистратов, что было вызвано, возможно, скорее стремлением восстановить порядок без привлечения столь нужных на фронте войск, чем желанием мести. В Амстердаме дальнейшие волнения произошли в начале августа, причем городское ополчение показало себя всё более и более враждебно настроенным к «лувестейнской фракции», которой все еще принадлежало большинство во vroedschap'е, если считать фракции и де Грефа, и Хофта «лувестейнцами».

Новая волна беспорядков достигла своего пика в конце августа и начале сентября. Де Витт отошел от активного участия в происходящих событиях после того, как был ранен ножом при покушении в Гааге 21 июня. Он сложил с себя полномочия пенсионария Голландии 4 августа; «все его обширные планы рухнули, принципы ведения дел были уничтожены, и быстро меняющаяся вокруг него обстановка стала настолько запутанной, что он мог играть роль только безгласного статиста или шута там, где некогда держал в своих руках бразды правления».

В ходе бунта в Гааге 20 августа де Витт и его брат Корнелис были схвачены разъяренной толпой, в рядах которой было много ополченцев, за пределами тюрьмы, напротив Бинненхофа. Они были избиты, забросаны камнями и растерзаны. Останки притащили к близлежащему эшафоту и повесили за ноги на всеобщее обозрение, а затем подвергли глумлению, отрезали куски мертвых тел, жарили и ели в приступе каннибальской ненависти. Братья де Витт были мертвы. Но, как отмечал один наблюдатель, «среди бесчинств поддерживался порядок». Больше никто в Гааге не был убит, и, как бы поразительно это ни выглядело, на протяжении нескольких месяцев беспорядков, охвативших большинство голландских и зеландских городов, их жертвами стала лишь горстка людей, а народная ярость была тщательно направляемой и сдерживаемой.