Той ночью, после того как его люди, извинившись перед Меерластом, все же связали ему руки за спиной, но так, чтобы это не причинило ему вреда, он направил своего коня в галоп, на поиски Сиелы Педи, в то время как черная воловья повозка со скрипом тронулась с места.

Был уговор, что после того как они покроют достаточно расстояние, и сделают столько поворотов, сколько нужно, чтоб хорошенько запутать Меерласта, один из его людей, отправится верхом обратно, чтоб встретить Писториуса сразу по возвращении от Сиелы Педи.

Потом они должны были вновь воссоединиться с остальными.

По пути Рыжебородый думал о том, что он скажет Сиеле. Вновь и вновь он бормотал извинения, мольбы, объяснения. Он добавлял строки из Библии, спорил и цитировал законы и книги по юрисдикции, вспоминал старые поговорки, в то время как его глаза сверкали от стыда и раскаянья.

Он приехал в Йерсоненд в два часа ночи. Он слышал, как стая собак, сопровождавшая черный воз, громила город, разоряя все вокруг. Дикий лай и рычание разносилось повсюду. Он наткнулся на жалкие останки нескольких городских собак. Одна из них была все еще жива, и Писториус остановился, чтоб перерезать ей горло. Ему подумалось, что немногим уткам и гусям суждено пережить эту ночь, но хотелось надеяться на то, что стая удовлетворит голод до того, как доберется до овец.

Он без труда нашел то место, которое в будущем станет известным как Перьевой Дворец Меерласта. Его лошадь оказалась напротив маленького тихого домика с белым фронтоном, и он ощутил невыносимое желание развернуться и исчезнуть, вернуться в Трансвааль, в родные места, навсегда забыв обо всем, что случилось.

Позже, в течение всей своей жизни, он будет часто возвращаться к этому моменту, к этим пятнадцати минутам сомнения и всех тех эмоций и мыслей, что обуревали его; он будет вспоминать о том, как почти поддался страху и сиюминутному желанию сбежать.

Однако ему был дан знак свыше, заставивший его принять решение остаться: падающая звезда, которая мерцающей стрелой пронеслась по черному ночному небу. Лай собак вдалеке был единственным звуком, который нарушал тяжелую тишину, в тот момент, когда он, сидя верхом на лошади, поднял глаза и увидел эту звезду, и след от нее, похожий на огромное страусовое перо.

Полет этого небесного пера по ночному небу стал для Писториуса предзнаменованием; он должен остаться в Йерсоненде, подумал он, начать новую жизнь здесь, не ветреную как у пушинки, а как следует пустить корни в этом городке, как дерево или камень. В любом случае, кому-то нужно было охранять золото. Если это должен был быть он и человек с деревянной ногой, так тому и быть. Он впился каблуками в бока лошади и объехал вокруг дома, к черному входу. Спешившись и погладив до смерти напуганного сторожевого пса, которому по счастью удалось избежать встречи со стаей обезумевших собак, он негромко постучал в дверь.

Прошло достаточно много времени, прежде чем дверь открылась и заспанная служанка выглянула наррку.

— Я ищу женщину по имени Сиела, которая приехала с нами.

Девица сонно посмотрела на него.

— Она с Молоем.

— Где он сейчас?

— Эденвилль. Дом с двумя парадными. — Она указала рукой направление.

— Спасибо.

Он хотел уже было уйти, но перед этим добавил:

— Смотри, не вздумай никому говорить о том, что я был здесь.

Он предупреждающе приподнял палец и провел другой рукой по своему маузеру.

— Если кто спросит, отвечай, что это был какой-то бродяга. Я ясно выразился?

Она испуганно кивнула и захлопнула дверь. Сон с нее как рукой сняло.

Он вернулся в седло, внезапно осознав, что время уже далеко за полночь. Послав коня в галоп, он быстро добрался до Эденвилля, где без труда обнаружил описанный служанкой дом. Жилые дома в этом поселке тесно прижимались друг к другу, загоны для домашней птицы прилегали прямо к ним, а так же рядом ютилась пара соломенных хижин, наспех сделанных по примеру тех, что строили на северо-западе. Дом Молоя, единственный из всех, был построен из светлого камня. Он постучал.

Фельдкорнет Молой открыл дверь, и Писториус мгновенно осознал две вещи: первая заключалась в том, что, судя по выражению его глаз и лица, Молой знал что-то о той гнусной истории, что произошла с бурским офицером и женщиной по имени Сиела Педи, а вторая, что он — Писториус, находился сейчас на его территории.

Стены небольшою дома были выкрашены в зеленый цвет, и Писториус не ожидал увидеть, что он был вполне неплохо обставлен. Сиела сидела за столом возле мерцающей свечи. Она выглядела так, словно избавилась от какой-то тяжелой ноши, тяготившей ее, или, может быть, это Писториусу только показалось.

Пару секунд все трое обменивались взглядами. В комнате повисло тяжелое молчание: женщина за столом, со свечой, отбрасывающей ее огромную тень на стену, чернокожий фельдкорнет, замерший, все еще держась за ручку двери, и рыжебородый Писториус, чувствующий себя нарушителем спокойствия.

— Сиела, я хочу поговорить с тобой.

— Что ж, говори, — ответила девушка, и он не увидел ни гнева, ни страха в ее глазах.

Она просто сидела на своем месте, возможно, слишком утомленная и истощенная всеми теми ужасами, которые ей пришлось пережить после того, как ее похитили.

— Мы можем побеседовать наедине?

Дом был слишком маленький, и потому все трое понимали, что единственная возможность для приватной беседы была только снаружи. Молой отступил в сторону, пропуская Сиелу.

В такой ранний час темнеющая громада горы выделялась на фоне ночного неба.

Молой вернулся внутрь и закрыл дверь. Двое остановились возле лошади Писториуса. Сиела выжидающе скрестила руки на груди.

— Сиела, я думаю, что нашему каравану стоит сейчас затаиться здесь на какое-то время.

Она кивнула, но ничего не ответила.

— Я могу устроить тебя на работу в дом Меерласта Берга. В кухонной пристройке…

Она резко подняла на него глаза.

— Нет!

— Я предлагаю тебе возможность получить достойную работу и жилье, а ты…

— Я остаюсь здесь.

Она была намерена твердо стоять на своем.

— Сиела… — он придвинулся ближе.

— Разве того, что ты получил, недостаточно?

— Сиела… я…

Она посмотрела ему в глаза.

— Я знаю, что ты спас меня от множества несчастий и невзгод в первый раз. И позволь мне сказать: несмотря на то, что ты все это заварил, ты всегда вел себя достойнее остальных. Эти… эти… псы!..

— Сиела.

Лай бешеной стаи разносился на много миль вокруг. Внезапно раздался выстрел. Кто-то пытался прогнать мародеров из своего курятника: они услышали куриное квохтанье, а потом звук захлопывающейся на железную задвижку двери.