На плотине — никого вокруг не было — Инджи разделась до трусиков. Джонти стоял, потрясенный до глубины души. Он смотрел, как она погружается в воду, и соски ее напряженно торчат вверх под предвечерним ветерком. Застенчиво присоединился он к Инджи.

Как он мог увиливать, если Инджи обстреливала его бесконечными вопросами: что ему известно о родителях мэра? Обсуждал ли он хоть раз прошлое с молодым адвокатом Писториусом, тем, с веснушками? О чем его спрашивал генерал Тальяард, когда они встретились?

Она ныряла и брызгалась, отфыркивалась и продолжала обстрел:

— Где золото?

— Погоди! Постой! Спокойно! Черт! — Джонти пытался отделаться смехом, но она была повсюду, и руки его были полны водой, и вдруг они сделались полны Инджи, ее юностью, ее дразнящими грудями, и он не выдержал и завопил:

— Оставь меня в покое!

Расстроенная, она переплыла на ту сторону запруды и оперлась локтями на стену плотины.

— Прости, — сказала Инджи, когда Джонти с трудом выбрался наружу, чувствуя себя смешным и нелепым в своих хипповских плавках.

— Слушай, ты классная, — буркнул он, — но только чересчур любопытная.

— Я? — удивилась она, и Джонти не мог понять, искреннее это удивление или напускное.

Она похожа на кусок дерева, ждущий, когда из него что-нибудь вырежут, думал Джонти, пока Инджи заворачивалась в полотенце, сознательно начиная с живота. Ты смотришь на него и думаешь, что в нем что-то скрывается, что-то, что ты можешь высвободить с помощью резца. А потом внезапно понимаешь: это только кусок дерева, и больше ничего.

Там было гораздо больше, но ты не увидел этого. Да, ты слепец, говорил он себе.

1

— Хорошо, я расскажу тебе все то немногое, что мне известно, — сказал Джонти Джек, обращаясь к Инджи, но все равно у нее появилось чувство, что он просто пытался ее успокоить. По его тону она поняла, что он не собирался делиться с ней ничем действительно важным.

Они сидели под каменной грядой, откуда открывался отличный вид на сад, который украшали изящные скульптуры. Она вновь поразилась необычайной красоте форм и оттенков, заполняющих эту галерею, недоступную для глаз большинства людей.

Мне нужно снова начать рисовать, подумала она, когда он повернулся к ней, повторяя: «Я на самом деле мало что знаю, но в Йерсоненде есть люди, которые могут располагать кое-какими сведениями. Если тебе удастся собрать их всех, и каждый добавит свой кусочек к мозаике, то вместе, возможно вам удастся найти ответ».

— Не может такого быть, чтоб никто не знал, что же в действительности произошло с золотом!

— По крайней мере, так все думали вскоре после окончания англо-бурских войн. В те времена мой дедушка Меерласт преумножил свое состояние, в основном, за счет разведения страусов — а Писториус открыл процветающее дело. Люди частенько поговаривали: «Эти двое знают тайну, но не хотят в этом признаваться. Они тянут время до того момента, когда они смогут незаметно присвоить все золото себе». Но это так и не произошло. А потом они оба умерли.

— А твой дедушка ничего тебе не рассказывал?

— Дедушка Меерласт? — Джонти рассмеялся. — О! Он рассказывал множество занятных историй, поправляя перо на шляпе и устраивая поудобнее свою костяную ногу. Он постоянно расширял свои владения и укреплял бизнес, при этом не упуская возможности упомянуть о золоте. Он даже порой рассказывал всякие небылицы о доверху набитой золотом черной воловьей повозке, заныканной в тайном месте, известном ему одному.

— Значит оно спрятано где-то?

— Все верили в то, что это так. Но Меерласт на самом деле, понятия не имел о том, где зарыт клад. Это стало очевидным, когда умер один из его страусов — самец-производитель. Из сентиментальных побуждений дедушка заказал таксидермисту чучело страуса. Когда тот стал его потрошить, в желудке птицы помимо камней, кусочков стекла и остатков пищи он обнаружил три золотые монеты.

Таксидермист, послав за Меерластом, сообщил ему новость, и что тут началось! Оба моих дедушки — Меерласт и Писториус, а вместе с ними большая часть горожан только и делали, что судачили о том, на каком пастбище злосчастный страус мог найти эти монетки, — пока кто-то не вспомнил, что Меерласт по хорошей цене одалживал этого производителя владельцам страусовых ферм по всей округе и даже в другие районы.

Страус мог найти монеты практически где угодно, так что начинать поиски было бессмысленно.

— Ты порой используешь золото в своих работах, не так ли? Это имеет какое-то отношение к этой истории?

— По-твоему это кич? — спросил Джонти.

— Нет… о, нет! В прекрасном художественном вкусе тебе не откажешь!

— Возможно, и меня коснулась эта страсть. Наследие предков, от которого не так просто избавится.

— А о Лоренцо Пощечине Дьявола тебе что-нибудь известно?

Он быстро поднялся на ноги, отряхнув пыль со штанов.

— Я ничего о нем не знаю. Только слухи. Не обращай внимания на то, что люди говорят. Пойдем, мне нужно закончить работу. Дерево уже почти высохло! Чертово солнце!

— Подожди! — она вскочила вслед за ним, но он уже спускался вниз по каменному склону. Было очевидно, что Джонти понял, что сболтнул лишнего. Сейчас от него уже ничего нельзя было добиться. Инджи решила сменить тему разговора.

— Джонти, как ты думаешь, мне стоит снова взяться за кисти?

Обернувшись, он спросил с усмешкой:

— Тебя на это вдохновили слухи, которыми полон весь город в последнее время?

Она тронула его за локоть:

— Подожди!

Он остановился, и они с трудом удержали равновесие на крутом спуске.

Она встала прямо напротив него.

— Я видела ангела.

Он посмотрел ей в лицо, и улыбка скользнула по его губам.

— Я бы посоветовал тебе остерегаться этого ангела.

— Ты его знаешь?

Смеясь, он огромными прыжками, поднимая клубы пыли, понесся вниз по каменному ландшафту, на котором были расставлены его скульптуры.

— Он — единственный кто знает, где находится золото.

— Ты его знаешь? — Она повторила свой вопрос ему вслед, но он уже скрылся внизу, среди своих изваяний, которые возвышались подобно древним тотемам посреди камней.

Он поднял корзину, оставленную им здесь незадолго до их разговора.

Как только она догнала его, Джонти обернулся к ней и сказал:

— Чем больше вопросов ты задаешь, тем сильнее ангел будет избегать встреч с тобой. Это отпугивает его.

Она посмотрела ему в глаза, которые внезапно стали серьезными.

— Вот почему я живу здесь, в горах. Тут, в отличие от вас, работающих в галерее или университете, мне не приходится задавать слишком много вопросов об ангеле. Я просто принимаю его таким, какой он есть, когда удается почувствовать его присутствие. И вот почему он… — он снова отвернулся от нее и пошел прочь, но от ее глаз не укрылось то, что он лукаво улыбнувшись, сказал: — Вот почему он иногда заходит ко мне на чай.