Мелькнуло воспоминание о картине, висевшей в коридоре, нооно было слишком страшным, и Марина отогнала его. Морщась от странного,отвратительного запаха, наполнявшего комнату, пошла вдоль стен, ощупывая ихладонями в надежде найти какое-то отверстие, выход, и вдруг обнаружила, что оназдесь не одна: в углу, на полу, сидел скелет.

Захлебнувшись криком, Марина в ужасе уставилась на шелковыйкамзол с золотыми пуговицами, на пожелтевшее, полусгнившее кружевное жабо.Такие наряды носили лет тридцать-сорок назад. Ткань и башмаки изрядно истлели,однако некогда это был нарядный костюм: на пряжках сверкали бриллианты.Почему-то их блеск вызвал слезы на глазах Марины: ради какого торжества нарядилсясей несчастный, будто жених для встречи с невестой? Не для того же, чтобыповенчаться со смертью?

И вдруг мелькнула некая мысль, некая догадка… стольстрашная, что Марина невольно прижала руку ко рту, подавляя крик. Словно издальней дали долетел, заглушая доводы перепуганного рассудка, надтреснутый,дрожащий голосочек:

Увы, увы, вон тот лесок,

Те изумрудные холмы,

Где обнимал меня дружок,

Где по цветам бродили мы,

Как нежный лютик, вся звеня,

Была любовью я согрета…

Зачем покинул ты меня

В расцвете лет, на склоне лета?

О нет, о нет! Но по всему выходило, что – да.

Марина с трудом подавила нелепое желание присесть вреверансе перед скелетом, который печально и жутко таращился на нее пустымиглазницами.

– Сэр Брайан, – пролепетала она, – встретились ли вы уже сУрсулой?

Так вот где он был, безвестно сгинувший жених, обездолившийсвою невесту! Кабы знала Урсула… Но, видимо, сия каморка составляла какую-тоособенную тайну замка, и непосвященные не имели о ней представления. Если ужУрсула не ведала о ее существовании, то, верно, и никто из ныне живущих.Возможно, сэр Брайан попал сюда так же нечаянно, как сама Марина: что-то задел(какую-то панель), на что-то наступил (на какую-то плиту) – и оказался навекиотрезан от невесты, от счастья… от самой жизни. Судя по всему, из каморки неможет вырваться ни звука. Несчастный, конечно, кричал, пока голос его непревратился в стоны, а затем в последние хрипы умирающего. Наверняка бился внепроницаемые стены, ощупал каждый дюйм, пытаясь привести в действие секретныймеханизм, отпирающий невидимый выход из ловушки, но постепенно силы егоиссякли, и он простерся на полу, не в силах шевельнуть даже пальцем. И в концеконцов страдалец испустил дух, уже отчаянно желая смерти, которая прекратит егомуки, и в то же время мечтая отдалить ее приход, ибо пока человек жив – жива инадежда.

Но никто не пришел, не нашел его. И кабы не новая роковаяслучайность, участь его так и осталась бы навеки безвестною.

И вдруг будто чья-то недобрая ледяная рука стиснула сердцеМарины. Участь сэра Брайана по-прежнему останется безвестной. Как и участь той,которая нашла его… себе на погибель.

С непостижимой ясностью девушка поняла, что изображенная настранной картине красавица, в отчаянии бьющая в стены глухой, без окон, бездверей, каморки, – это она сама. Ну а сэр Брайан – лишь подтверждение тщетностивсех ее будущих усилий.

Отчаянный крик взвился к потолку, тоненькой, неслышнойструйкою просочился сквозь щели, улетучился. Кричи, не кричи… Сэр Брайан тожекричал, но никто не услышал, хотя его искали изо всех сил. А ее-то не будутискать. Никто не знает и не узнает, что она вернулась в замок. Никто ивообразить себе не сможет, что она нуждается в спасении!

Неужели ей никогда не выйти отсюда? О нет…

Невольная узница отпрянула от скелета, этого чудовищногосвидетельства вековечного торжества Смерти, и ринулась к тому месту, гдеочнулась, как если бы оно было более остальных близко к реальному, живому миру,из коего Марина оказалась так внезапно и ужасно вырвана. И вдруг новая волнасмрада нахлынула на нее. Запах гнили. Запах смерти.

Марина шагнула в угол, полускрытый тенью, и тут жеотпрянула.

Ноги подогнулись, руки затряслись, в голове застучали тысячижелезных молотов. Перед глазами встали кровавые пятна, но они не в силах былизаслонить ужасную картину. В углу находился разлагающийся труп женщины вгрязном, изорванном коричневом платье из грубой ткани, какие носят монастырскиепослушницы, с распущенными, спутанными волосами цвета льна. Черты лица сделалисьнеразличимы под жуткой маской, которую надела смерть, но Марина разгляделажуткие раны у запястий, из которых в изобилии натекла вокруг кровь,превратившаяся в черные, запекшиеся пятна.

Леди Элинор? Ох, нет… Марина никогда не видела эту страдалицу,однако мгновенно и безошибочно узнала ее. Гвендолин!

Прошло немало времени, прежде чем Марина пришла в себя.Горькие рыдания вырвались из груди – словно бы душа ее вырвалась на волю иоплакивала несчастную плоть, которой предстоит сделаться добычею мучений, азатем и тлена. Но оплакивала она и всех усопших здесь – своих сотоварищей понесчастью, по обители смерти.

Разум, еще не вполне осознавший неизбежность гибели,по-прежнему пытался делать то, чем был занят последнее время, – расплетал венокчудовищных интриг, свитый Джессикой. Словно бы воочию Марина увидела, какнесчастную леди Маккол, связав и заткнув ей рот, волокут из башни в этузловещую каморку. Джессика и Хьюго смотрят хладнокровно, а быть может,торжествующе, как Линкс вскрывает Гвендолин вены. Потом они ждут, пока жертване перестанет стонать, пока вся жизнь не истечет из нее.

Конечно, болезнь Джессики была выдумана лишь для отвода глаз– на самом деле ей был нужен предлог пригласить Линкса в замок. Лжедокторнаверняка воспринимал убийство как новую месть аристократам, ну а Джессиканаверняка радовалась, что ее заветная цель приблизилась еще на… еще на одинтруп. Может быть, только Хьюго сделалось на мгновение жаль несчастную. Хотянет, скорее всего, он пожалел, что не сможет более пользоваться еебеззащитностью и удовлетворять свою животную похоть. А затем они все вместеушли, и тайна смерти Гвендолин сравнялась с тайной смерти сэра Брайана.

Гвендолин мертва. Но двоих ее убийц уже наказал господь. Даи третьей, надо надеяться, тоже придет черед расплаты за все злодеяния.

Марина вздрогнула от промелькнувшей мысли. Словно бы лучсвета на миг выглянул из-за туч и скрылся, но этого мига хватило, чтобыволшебно преобразить мрачную, ужасную картину. Да ведь если Джессика, Линкс иХьюго убили здесь Гвендолин, а потом ушли… Значит, отсюда уйти можно!