любви-то в восемнадцать лет, если тут в двадцать восемь голову теряешь и становишься дурачком. Повезло, так повезло. Что теперь делать с Любушкой-голубушкой? После такого взрыва все наши отношения снесло и разнесло. Оставаться с ней — немыслимое свинство. А ведь она дорога мне!»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Осенний холод

Ну а если спросят вдруг:

Где любимая и друг? –

Промолчи в ответ с улыбкой,

Чтоб никто не видел сердце,

Поседевшим от разлук.

Из стихотворения «Дорога без конца» Татьяны Калининой.

Июль 2015 года.

— Только не в этот раз, — умоляет она. — Только не в этот раз.

Тайком целует исколотую руку, оставляя мокрые следы. Вспоминает, как они редко виделись последнее время в промежутках между их серьёзными работами. Её допустили к росписи нового храма, она пишет светлые полупрозрачные фрески на евангельские мотивы; он опять защищает кого-то очень важного, расследует сам дело, ищет хоть какие-то зацепки, пропадает целыми днями. Сын растёт, как полынь. Но они очень любят его и надеются, что эта самозабвенная любовь убережёт его от опасных соблазнов и жестокости. Дочь целыми днями — в детском саду. Они по очереди, мать, отец или бабушка, несутся за ребёнком после работы. Мама ещё молодая и не собирается бросать работу даже ради любимых внуков. Воспитатели криво смотрят на их вечно опаздывающую, вечно несущуюся семейку. Хотя на него-то они, наверное, смотрят с почтением, даже с благоговейным трепетом (они же тоже женщины, в конце концов), а вот на неё криво. Это просто они не видели их вместе, не видели его глаза, когда они обращены на неё…

…Она поглощена работой, стоит на лесах метра два высотой. Рубашка вся в краске, на голове самая примитивная косынка. Кажется, она вся чумазая. И тут она слышит, как окликает родной голос. Мгновенно её пронзает волнение. Она резко разворачивается, ловит его взглядом и чувствует, что летит на него вместе с лесами. Она ощущает, как леса ушли из-под ног. И тут она падает в его сильные руки, и он крепко прижимает её к себе. А вокруг взрываются брызгами банки с краской, сыплются валики и кисти, и мастерки.

— Господи, как ты меня напугала! — восклицает он и жмётся щекой к её макушке, и тут же начинает одаривать беспорядочными нежными поцелуями в лицо.

По жилам разливается блаженная истома отпустившего внезапно испуга. Как же хорошо! Она ещё толком и не поняла, что произошло. Ничего не ведает о том, как он изловчился и оттолкнул ногой леса обратно.

Вокруг сбегаются перепуганные художники и рабочие, привлечённые шумом.

— Я тебя больше не отпущу на эту опасную работу!

Он ещё не осознал, что сам повинен в её падении. Ему вот так вздумалось навестить жену без предупреждения посреди рабочего дня. Она нежно отстраняется от него из приличия и видит безнадёжно испятнанный лучший его костюм (охра, слоновая кость, голубизна и зелень), местами запачканное лицо, любимые серые глаза, смотрящие на неё как на бесценного глупого ребёнка, чудом уцелевшего. Она оборачивается на людей.

— Кажется, я спасена. — Переводит взгляд на него. — В отличие от твоего костюма и банок с краской. — Снова к людям: — Это мой муж Евгений.

Люди улыбаются. Им непривычно видеть в строительной обстановке человека в ничем не прикрытом, деловом костюме. К тому же он стал необычного окраса, будто побывал в руках абстракциониста.

Она приближает губы к его уху и шепчет:

— Опять спасена.

Дома на ночь глядя, вместо того чтобы укладывать малышку, они бодаются по поводу опасности её работы.

Наутро как ни в чём не бывало они спешно завтракают (у него отменный аппетит) и разбегаются по своим работам. Хнычущую дочку в садик завозит он…

…

— Женька, спой что-нибудь.

У них выкроилось время побыть вдвоём. Он достаёт из шкафа гитару, вынимает из чехла, настраивает, пробует аккорды.

Они сидят на диване. Ей не терпится услышать его глуховатый со стальной ноткой голос. Нехватка голосовых данных обычно с лихвой восполняется в его репертуаре душевностью. Наконец, он начинает:

Не для меня придёт весна.

Не для меня Дон разольётся…

И дальше — про сердце девичье в восторге чувств, цветущие сады, деву с чёрными бровями, Пасху, увядшую розу. И потом — последний куплет:

А для меня кусок свинца,

Он в тело белое вопьётся,

И слёзы горькие прольются.

Такая жизнь, брат, ждёт меня. 26

Её смешанные чувства не передать словами. Она забирает у него инструмент, кладёт на диван. Затем опускается на колени между его ног и приникает к его груди. Она буквально видит этот сценарий воплощённым, он вполне применим к его жизни. Она плачет, хочет укрыть собой как можно больше его тела, не дать необратимому случиться. Он обхватывает её всю и получается, что опять он укрывает её, а не она его. Но это уже другая песня:

Поплачь о нём, пока он живой.

Люби его таким, какой он есть… 27

…Варенька, их маленькая дочка, хнычет последние три дня и часто спрашивает, где папа. Она одна с детьми. Дочь только пошла в детский сад, и о выходе на работу матери думать ещё рано. Пишет урывками, но две картины взяли на коллективную выставку. Он вот-вот вернётся из командировки. Она сама готова уже захныкать, ведь она без того видит его очень мало: он вечно пропадает в адвокатской конторе или рыщет по городу, или выступает на судебных заседаниях.

Наконец замок заскрежетал, и Варенька, безмятежно игравшая в кубики, пока она проверяла уроки у Ванечки, оживилась. Первой вскочила и рванула из-под стола, чуть не сбив Ваньку с ног, их напоминающая спаниеля дворняжка Канис 28 , за ней взмыла и полетела отнюдь не безмятежная теперь Варенька, следом за сестрой кинулся Ванюшка, а завершала вереницу