притязаниях. Раздавшийся накануне революции боевой клич «Коммунистического Манифеста» — «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — не смолкал потом на протяжении полутора веков и не раз приводил в трепет власть имущих.

«Трон и алтарь»

В то время как участники освободительной войны возвращались домой, ожидая исполнения своих надежд на создание единой и свободной Германии, в Вене собрался конгресс европейских монархов, для которых не было ничего страшнее, чем справедливое национально-государственное устройство Европы, казавшееся им революционным и опасным. Венский конгресс проходил под лозунгом реставрации, возвращения к дореволюционной системе государств и прежнему социально-политическому порядку[105]. Для победителей Наполеона в основном было восстановлено положение, существовавшее в 1792 г. Только Пруссия получила значительную часть Саксонии и расширила свои рейнские владения. Напротив, Австрия потеряла Бельгию и область Верхнего Рейна. Этим закончилась многовековая прямая конфронтация Австрии и Франции, которая началась еще в XVI в. войнами императора Карла V с королем Франциском I за Италию и бургундское наследство. Теперь вместо Габсбургов немецким соседом и потенциально главным противником Франции на Рейне стала Пруссия, простиравшаяся отныне от Ахена до Тильзита.

Крупнейший политический деятель той эпохи князь Клеменс Венцель Меттерних (1773–1859), который происходил из Рейнской провинции, но являлся австрийским канцлером, отнюдь не желал, чтобы Австрия снова стала ведущим государством Германской империи, ибо вообще не хотел единой Германии. В ее объединении Меттерних видел опасность для Габсбургской империи, которая, будучи оттеснена Пруссией, имела своим экономическим и политическим фундаментом негерманские народы Юго-Восточной Европы. С помощью наследственной бюрократии Меттерних превратил Австрию, которая благодаря реформам, проведенным при Марии Терезии и особенно при Иосифе II, некоторое время была либеральной противоположностью реакционной Пруссии, в настоящую тюрьму народов. По мнению Меттерниха, существование пребывающей в состоянии внутренних распрей и бессильной раздробленности Германии должно было обеспечить государственную самостоятельность Австрии.

Южногерманские государства Меттерних считал орудиями своей политики, пользуясь ими для того, чтобы не допустить усиления Пруссии. Он проводил эту политику уже во время войны против Наполеона, гарантировав в 1813 г. государям Рейнского союза (за исключением Вестфалии) сохранение их власти в качестве вознаграждения за переход в лагерь союзников. Тем самым Меттерних заблаговременно перечеркнул план Штейна, предусматривавший низложение «королевской мелюзги»[106].

Германия, как и прежде, осталась раздробленной. Венский конгресс даже не стал рассматривать предложенный Штейном план объединения страны. О восстановлении Священной Римской империи не было и речи, но ее преемником стал Германский союз. Он состоял из 37 (позднее — 34) суверенных государств и четырех вольных городов — Гамбурга, Бремена, Любека и Франкфурта-на-Майне. Во главе его находился постоянно заседавший во Франкфурте-на-Майне Союзный совет, или бундестаг, — единственное общегерманское учреждение, — не выборный парламент, а конгресс посланников, работой которого руководил австрийский император. Австрия и Пруссия входили в Германский союз только теми территориями, которые прежде относились к империи. С другой стороны, к участию в делах Союза привлекались иностранные монархи: король Дании как правитель Шлезвига, английский король, владевший Ганновером, и король Нидерландов, которому принадлежал Люксембург Такое устройство Германии было решительным отрицанием национального принципа и последней попыткой сохранить раздробленность страны для поддержания баланса интересов великих держав.

Территория Пруссии состояла из двух отдельно расположенных частей — шести старопрусских провинций на востоке и двух на западе — Рейнской и Вестфалии. Последние продолжали значительно опережать в экономическом отношении более отсталый восток Пруссии: здесь успешно шло капиталистическое развитие, крепла богатая и влиятельная буржуазия. В немалой мере этому способствовали антифеодальные преобразования, проведенные во время Французской революции и в наполеоновский период. На востоке по-прежнему господствовало юнкерство и преобладало его крупное землевладение. Юнкеры не замедлили воспользоваться изменившимся положением: в целях нового захвата крестьянских земель они добились от короля декларации 29 мая 1816 г., чтобы обойти Октябрьский эдикт Штейна и закон 1811 г. о «регулировании». Все крестьянские хозяйства, не имевшие полной упряжки рабочего скота, а также не внесенные в списки провинциальных налоговых ведомств, самовольно присваивались юнкерами, а их владельцы превращались в безземельных поденщиков. В результате, в восточных провинциях Пруссии осталась всего одна четверть свободных крестьянских дворов. Юнкеры, весьма недовольные законом 1811 г. и не желавшие видеть своими соседями независимых собственников-крестьян, теперь снова почувствовали себя господами положения.

Различия между западными и восточными провинциями Пруссии усиливались из-за неупорядоченной таможенной системы. На востоке в 1815 г. насчитывалось 67 различных таможенных тарифов, зачастую противоречивших друг другу. На западе частично еще сохранялись тарифы времен Тридцатилетней войны и пошлины периода французской оккупации. Решение таможенной проблемы стало ближайшим требованием прусской буржуазии, нуждавшейся в защите от иностранной конкуренции. В 1818 г. рейнские буржуа подали королю прошение о необходимости создания единого таможенного союза во всей Германии. Но из-за противодействия Австрии, опасавшейся усиления Пруссии, покровительственный единый таможенный тариф был тогда введен лишь на территории Пруссии. Это свидетельствовало об усилении политического влияния прусской буржуазии в жизни государства, хотя победа над Францией лишь упрочила абсолютистский режим Фридриха Вильгельма III. После войны он забыл свои обещания ввести конституцию. Вместо этого в провинциях были учреждены сословные представительства — ландтаги, обладавшие только совещательными правами.

В большинстве других германских государств также преобладали абсолютистские режимы. В Ганновере и Саксонии были восстановлены почти все феодальные повинности крестьян, а также сословные ландтаги, закрепившие политическое господство дворянства. Иное положение сложилось на юго-западе. В Баварии, Бадене, Вюртемберге и Гессен-Дармштадте, где влияние буржуазной Франции оставило неизгладимый след, в 1817–1820 гг. была подтверждена отмена зависимого положения крестьян и введены умеренные конституции, отразившие повышение роли буржуазии. Двухпалатная система с высоким имущественным цензом, сохранившая привилегии дворянства, все же означала постепенное приближение этих государств к монархии нового, буржуазного типа.

Внутриполитическое устройство германских государств по решениям Венского конгресса до поры до времени оставалось неопределенным: были возможны как либеральные конституции, так и старые сословные представительства. Но общественность Германского союза, взбудораженная войной против Франции, громко требовала введения обещанных свобод и конституций, на что в годы бедствий легко соглашались перепуганные князья.

Система Меттерниха

С Венского конгресса началась эра реставрации и реакции. Ее дух лучше всего раскрывается в системе австрийского государственного канцлера Меттерниха. Основу этой системы составляло положение о том, что все государства Европы имеют общие первоочередные задачи, поскольку одинаково заинтересованы в соблюдении мира, права и порядка, нуждаются во внутренней и внешней стабильности и безопасности и в сохранении принципа монархической солидарности. Направление объединенных усилий на решение общих проблем должно было обеспечить, по мысли Меттерниха, создание такой системы равновесия в Европе, которая бы гарантировала независимость европейских государств и защищала маленькие государства от давления больших. Идея свободы не играла здесь никакой роли.