Я знаю, с какой неприязнью армия относится к поломкам и потере техники, и, учитывая, что мы только что угробили корабль стоимостью больше миллиарда долларов Содружества вместе со всем оборудованием на борту, ожидаю враждебного отношения от разведчика. Но допрос проходит почти дружелюбно, без единого обвинения. Офицеры выслушивают мою версию событий, начиная с выхода из канала Алькубьерре и заканчивая прибытием кораблей эвакуации меньше часа назад.

– Я могу сказать, что нас сбили на орбите, но понятия не имею, как это случилось. Когда мы выбрались на запасной «Осе», кроме «Версаля», кораблей вокруг не было.

– Это был не корабль, – говорит капитан-лейтенант. – Мы прилетели с настороженными вибриссами. Наши новые друзья немножко переоборудовали это место, и больше я вам сейчас ничего не могу рассказать.

– То есть мы во что-то врезались? Вроде минного поля на орбите?

Флотский офицер смотрит на своего соратника из разведки.

– Да, – говорит лейтенант. – Такие штуки, похожие на стручки. Подходишь к ним, они открываются и разбрасывают вокруг бронебойные снаряды. Мы их сначала не заметили, потому что на радарах было чисто, но крейсеры прикрытия об этом позаботились.

В нормальных обстоятельствах оба офицера и секунды бы мне не уделили, и уж тем более не стали бы рассказывать о вражеских уловках, но они явно в восторге от того, что находятся в самом эпицентре событий в такой важный момент человеческой истории, и этот восторг заставляет их ненадолго забыть о разнице между старшим и младшим составом. Я их возбуждения не разделяю. Я устал и напуган и хочу просто найти себе койку и поспать. Я отвечаю на вопросы, вспоминаю интересующие их детали и несколько раз повторяю порядок событий. Наконец офицеров удовлетворяет выжатое из моего мозга количество информации, и мне позволяют присоединиться к остальным.

* * *

Вернувшись в зал для инструктажа, мы продолжаем есть и обмениваться информацией, составляя картину событий. Авианосная ударная группа Шестьдесят три вышла из канала Алькубьерре примерно четыре часа назад и подошла к последнему известному месту нашего пребывания, Уиллоуби, в боевой готовности, ожидая схватки с СРА. Вместо этого они обнаружили орбитальное поле неконтактных мин, которых не видно на радаре и которые не включены в инструкции по распознаванию космического вооружения. Корабли с «Манитобы» все еще поднимают с поверхности уцелевший экипаж «Версаля», и поговаривают, что «Сорокопуты» расстреляли свой боезапас в инопланетные терраформировщики, только чтобы вернуться на орбиту за боеголовками побольше.

– И что будет теперь? – спрашиваю я старпома, пока мы приканчиваем остатки еды и ждем, когда прибудут последние выжившие нашего разбросанного экипажа.

– Ну, они разберутся с тем, что творится внизу. Подозреваю, очень скоро рядом с каменюкой зависнет половина флота. А потом, думаю, нас отправят обратно на «Врата». Мы все влетим в список незанятого состава, пока флот не поймет, куда нас приспособить. Может, мистер Грейсон, ваша мечта о работе в прачечной еще сбудется, – добавляет он.

– Как думаете, шанс сходить в увольнение есть? – спрашиваю я, и он отвечает лающим смешком.

– Мы только что схватились с разумной инопланетной жизнью, – говорит он. – Если думаешь, что нам дадут вернуться на Землю, придется тебя разочаровать. Они будут держать все в тайне, пока не сообразят, как рассказать об этом людям на родине.

Старпом запихивает в рот остаток сэндвича и запивает соком с донышка кружки.

– В чем-то это до странного забавно, – продолжает он. – В школе офицерского состава тебя бросают во всяческие военные игры и сценарии, чтобы проверить, как ты справляешься с давлением ответственности. Сценарии с нападением инопланетян мы назвали «жучиными уровнями».

Он ставит пластиковую посуду на пол рядом со стулом и, вздохнув, откидывается на спинку:

– И вот началась первая война с жуками, а жуки в ней – мы.

* * *

Вернувшись с допроса, Халли замечает меня у дальней стены и призывно машет. Я подхожу к ней, и мы подыскиваем место в тихом уголке зала. К этому времени все спасенные уже заняли стульчик-другой, чтобы вздремнуть или поболтать.

– На истребители грузят долбаные ядерки, – говорит она, когда мы усаживаемся на стулья. – Мы срезали путь по взлетной палубе, когда возвращались с допроса, и я хорошенько их разглядела. Управляемые снаряды шестьдесят пятой модели, пятнадцать килотонн.

– Охренеть, – говорю я. – В последний раз армия использовала в бою ядерное вооружение сорок лет назад, во время последней крупной грызни с СРА, убив полмиллиона человек, после чего мы заключили Шпицбергенское соглашение, положившее конец прямым земным конфликтам между двумя блоками. – Похоже, обычные пушки с тем, что внизу, не справляются.

– Это серьезно подпортит недвижимость на планете, – говорит Халли. – Если у этих тварей хотя бы вполовину столько же атмокорректоров, сколько у нас, очень скоро там рванет где-то сотня ядерок. И еще несколько десятков лет никто не сможет оборудовать ферму на Уиллоуби.

Идея сделать планету непригодной для жизни только для того, чтобы выгнать конкурирующий вид, кажется мне смехотворной, но после пережитого в Детройте я знаю, что армия именно так и поступит.

* * *

Для отдыха нам выделяют несколько пустых жилых отсеков вдалеке от взлетной палубы. Из последних тридцати шести часов я спал только шесть, и у меня уже начинаются слуховые галлюцинации. На входе в спальное помещение парочка медиков раздает всем желающим снотворное, обычно предназначенное пилотам, но мы с Халли отказываемся от помощи таблеток – мы так устали, что в случае чего готовы уснуть стоя.

«Манитоба» – судно поновее «Версаля», и оборудование на нем посовременнее, но вот койки такие же маленькие. Мы с Халли пытаемся уместиться на постели вдвоем, но понимаем, что места едва хватает для одного человека. Я оставляю койку ей, а сам занимаю верхнюю. Задергиваю занавеску и забираюсь под тонкое одеяло, не снимая одежды. По всему корпусу слышится типичный для корабля на задании шум – объявления, грохот ботинок по металлическим трапам, гул оборудования, – но за свою недолгую карьеру на флоте я привык засыпать под такое сопровождение.

* * *

Дня и ночи на корабле нет, есть только вахты. Всемогущее командование разрешает нам проспать полторы из них, прежде чем прислать нескольких старшин, чтобы те вытащили нас из коек. Выкарабкиваясь из похожей на гроб постели, я не могу сообразить, первая сейчас вахта, вторая или третья, потому что мои внутренние часы потеряли точную настройку, которой я добился к тому времени, как «Версаль» вошел в канал Алькубьерре до Капеллы А.

Пока мы спали, десантные корабли «Манитобы» подняли с планеты еще несколько десятков человек нашего экипажа, переживших крушение. Когда мы возвращаемся в тот же зал для инструктажа, несколько рядов стульев уже заняты другими матросами и офицерами с «Версаля». Народ с шумом разбегается приветствовать друзей и соседей по койкам. Я не успел толком завести знакомых среди экипажа, поэтому остаюсь с Халли. Она оглядывается в поисках друзей-пилотов, не находит никого и печально хмурится.