– Нет, Хана Онгайо не могла убить врача. Не сходится: слуги утверждают, что он ушел в пять, а до момента смерти прошло много времени, просто невозможно такое замедленное воздействие. А вот почему она покончила с собой – открытый вопрос. Из чувства вины?.. У тебя есть варианты?

– Никаких.

– Ну тогда я поговорю с остальными, пусть продолжают рыть, но раньше понедельника, боюсь, мы не сможем сделать ничего больше. В любом случае сегодня я иду на похороны сеньоры Онгайо, не только чтобы поддержать Клару, которая вряд ли сейчас нуждается в моем обществе, но и понаблюдать за присутствующими. Поскольку тут все так тесно переплетено, убийца вполне может заглянуть на кладбище, как считаешь?

– Да вообще-то я как раз собирался спросить, не подъехать ли и мне тоже, хотя, думаю, там соберется тьма народу и будет сложно кого-либо вычислить.

– Ну уж нет. Нечего тебе сегодня делать в Комильясе. Мне птичка нашептала, что у тебя дома есть двое троглодитов, которые мечтают пойти на пляж с мамой и папой. Отдохни, Ривейро. В понедельник ты мне нужен бодрым, а то и завтра, если вдруг будут новости. Сейчас переговорю с остальными, но им всем тоже надо отдохнуть и проветрить мозги, переключиться, иначе мы увязнем в старых идеях. Я же займусь францисканками.

Ривейро улыбнулся, благодарный за то, что Редондо не давит на него. После этого расследования будет новое, а потом опять и опять – и все важные. Им всем и правда требовался отдых.

– Лейтенант, а сама ты собираешься отдохнуть?

– Ну разумеется. Планирую тут устроить супермегавечеринку на выходных, но тебе ничего не говорила, потому что ты не приглашен.

– Ладно, но если соседи вызовут полицию, ты влипла, – ухмыльнулся Ривейро, наблюдая, как дети наводят порядок после подушечного сражения.

– На это я и рассчитываю, Ривейро, – сказала Валентина и серьезно добавила: – Если вдруг будут новости, то мы на связи, договорились?

– Договорились.

Закончив разговор, Валентина почувствовала еще более глубокую пустоту, чем обычно. Голоса домочадцев Ривейро, доносившиеся из трубки, пробудили в ней тоску по собственной семье – родителям, младшей сестре и двум племянникам, оставшимся в Галисии. Ее немного утешила мысль, что через несколько дней она уедет в отпуск. Валентина не была склонна к сентиментальности, но сейчас отчаянно затосковала по маминому голосу, по запаху, доносившемуся с кухни, когда мама колдовала у плиты, даже по вечному ворчанию отца по поводу ее одежды, прически и отсутствия стабильных отношений. Не то чтобы они никогда не конфликтовали, но все свои разногласия выясняли в открытую, а потому Валентина, несмотря на мрачную тень прошлого, всегда находила у родителей тепло и надежную поддержку. В самых неприятных и тяжелых ситуациях, в моменты самых сложных решений они были рядом. Скрытой бухтой лейтенанта Редондо было не какое-то место или воспоминание, а ее родители.

Набирая номер родительского дома, Валентина подумала, что где-то совсем рядом убийца, а то и двое, караулят какого-нибудь очередного старика или бродят вокруг виллы “Марина”. Она поняла, что в эти выходные она точно не сумеет расслабиться. Она ясно ощущала, что где-то там, снаружи, ее поджидает хитрая, холодная, властная тень.

Дневник (15)

Постепенно о том ужасном преступлении, совершенном таинственным убийцей, стали упоминать все реже. И, как это водится, народная молва признала виновником некий демонический и кровожадный дух, проживавший в так называемой Ведьминой пещере в Суансесе. Кочуя из уст в уста, история о страшном и загадочном убийстве превратилась в легенду, согласно которой летними ночами на пляже Санта-Хуста можно встретить дона Игнасио, что бродит возле часовни и руин Сан-Тельмо в поисках своих потерянных ног, без которых он не может перебраться в иной мир и почить там спокойным сном, как и полагается мертвецу.

Клара, умная и расчетливая, а также невероятно великодушная, вознамерилась избавиться от того чувства пустоты, что преследовало ее, отогреть свое заледеневшее сердце. Для этого, а также чтобы позаботиться о будущем младенца, который вот-вот должен был родиться, она продумала поразительный план действий.

Чтобы удовлетворить твое любопытство, перенесемся в ноябрь 1948 года.

Клара и Хана находятся в Суансесе, в доме господ Онгайо, которые отбыли в Южную Америку, хотя к Рождеству намерены вернуться. Их потрясающий летний особняк еще строится, хотя правое крыло уже готово. Но остальная часть дома будет завершена после суровой кантабрийской зимы. Из огромных окон виден Ракушечный пляж, к которому имеется собственный выход, поскольку особняк расположен на скалистом холме, что отделяет Ракушечный пляж от Пляжа безумцев. Господам Онгайо принадлежит там часть плоской вершины холма, что смотрит на море, дом расположен в самой верхней части, а отдельное жилище для слуг находится ниже, потому виды оттуда открываются не такие роскошные, зато пляж прямо под боком. По странной прихоти сеньора Онгайо, много путешествовавшего по свету, оба здания совершенно не похожи: двухэтажный семейный особняк с мансардой явно вдохновлен викторианским стилем, в то время как дом для прислуги напоминает скорее горную хижину, сложенную из тяжелых булыжников и гигантских бревен.

Романтический облик обоих зданий оттеняют высаженные секвойи и две пальмы, а аллея платанов, что тянется к дому от ворот, защищает поместье от любопытных взглядов.

Прямо сейчас сестры находятся на небольшой кухне в доме прислуги. Они спорят.

– Я все равно не согласна. – Хана качает головой, глядя на свой огромный живот, она сидит на стуле у дровяной плиты.

– У тебя нет другого выхода, сестренка. К тому же я сама так решила. Чего мне ждать от жизни?

– Почему это? Ты можешь найти себе мужа, пусть даже небогатого, будешь счастлива с ним, построишь свой собственный дом. Ты можешь…

– Могу вкалывать всю жизнь как рабыня. Могу не найти мужа. До сих пор ведь не нашла.

– Ты просто не хотела. Многие парни к тебе сватались, Клара, ты же знаешь.

– Но ни один мне не понравился настолько. – Клара отворачивается к окну, смотрит на пустынный Ракушечный пляж.

– А как же все твои планы?.. Все наши планы? Мы могли бы осуществить их, тебе необязательно уходить в заточение.

– Это монастырь, а не тюрьма, – отвечает Клара, не глядя на сестру.

Хана говорит громко и решительно:

– А что может больше походить на тюрьму, чем орден францисканок? Францисканки, придумала тоже! Хоть бы выбрала не такой закрытый орден. У тебя еще есть время передумать.

Клара вздыхает. Похоже, они не впервые спорят на эту тему. Когда она отвечает Хане, на лице у нее написана решимость.

– Это