— Я — вряд ли, но ты же совсем другое дело. Ты у нас неженщина — кремень, так что ограничься.

— Ну ладно, — смирилась польщенная Тамарка. — Если ненадолго— смирюсь.

Уж очень ей хотелось выглядеть сильной, а, спрашивается,зачем? Но с другой стороны, уже утомила сказочка про женскую силу, которая вслабости. Это то же самое, что сказать: в покорности сила раба. Попробуйте,догадайтесь, кому выгодна такая формулировка — рабовладельцу или рабу? Думаю,это будет несложно, поскольку ответ очевиден. То же и с женской силой, котораяякобы в слабости. В слабости ничего нет, кроме слабости, а сила — это толькосила, если мы о ней речь ведем.

Как бы там ни было, Тамарка успокоилась и смирилась. Я же,едва отделалась от нее, тут же позвонила Розе, поскольку всей душой стремиласьна волю.

— Роза, — сказала я, — звони мне на мобильный, как толькоПупс заявится домой. Он уже вышел, значит, скоро будет.

— Если не завернет куда-нибудь опять, — горько вздохнулаРоза.

Я вспомнила, как Пупс заверял меня в том, что уже почтивылечился, и сказала:

— Не завернет, к тому же сегодня такой день, ты лежишь впостели с легким сотрясением мозга. Такое не часто бывает, так что, думаю, онпридет.

— Надеюсь, — еще горше вздыхая, ответила Роза.

— Смотри, не забудь мою просьбу. Как только явится, сразузвони.

— Хорошо, — пообещала Роза.

После этого я уселась за рабочий стол Пупса придумыватьпричину, по которой оказалась закрыта в его кабинете. Должна же я выдвинутьПупсу хоть какую-то версию своего пребывания здесь!

Думала старательно. Ничего умного, вынуждена признать, вголову не шло. Все мысли не те. Никакой оригинальности. Иной раз так удачносоврешь, аж душа радуется, а тут — ну заклинило. Только и крутится в мозгах:«Полезла под стол, а тут ты пришел».

Зачем полезла под стол? И почему, когда он пришел, яоказалась в шкафу?

Долго я мучилась, благо времени свободного завались. И даженащупала кое-какую приличную мыслишку, но в это время зазвонил мобильный.

«Как далеко шагнул прогресс, — раздражаясь, подумала я. —Раньше волком выла бы в пустом кабинете, а теперь ну просто соскучиться недают».

Звонила Маруся. Приличная мыслишка, конечно же, сразупокинула мою голову, зато Маруся здорово развлекла. Вопила эта несчастная несвоим голосом.

— Старушка! Старушка! — вопила она. — Я его задержала! Япрямо вся его задержала! Епэрэсэтэ!

— Кого? — изумилась я.

— Да Пупса же! Ты же прямо вся меня просила! И я изловилаего, хоть и отчаянно сопротивлялся Пупс.

Пришлось силу применить!

Услышав о Марусиной силе, я запаниковала. Пупс такойсубтильный, эта слониха может запросто ему что-нибудь поломать, что-нибудьочень нужное.

— Где Пупс? — в смятении закричала я.

— В чулане сидит! — торжествуя, сообщила Маруся. — Ха-ха,старушка, он прямо весь там и сидит! Я его перехитрила!

«Круг замкнулся, — подумала я. — Пупс в Марусином чулане, яв его кабинете».

— Маруся, — простонала я. — Отпусти несчастного Пупса.Пускай он скорей едет к своей Розе.

— Как это — отпусти?! — возмутилась Маруся. — Целый часловила его, а теперь — отпусти?

— Какой час, Маруся? Любишь ты преувеличивать.

Час назад я лично разговаривала с Пупсом.

— Ну, может, и не час, разве в этом дело? Требуешь от меняневозможного.

— Марусенька, зайчик, отпусти Пупса, — взмолилась я.

— Нет уж, старушка, приезжай и прямо вся сама отпускай его.У меня рука не поднимется, к тому же я потерпела от него. Он так, подлец,сопротивлялся, будто я не в чулане его просила посидеть, а в крокодиловой яме.А когда услышал, что сидеть придется недолго, всего лишь до твоего прихода, ивовсе взбесился. Наварил-таки мне фингал. Мерзавец! Ты слышишь, старушка,повадился фингалы прямо всем варить — Розе наварил, мне наварил… Нет, старушка,приезжай, пускай и тебе наварит.

Я пришла в ужас.

— Бог ты мой, постыдись, Маруся, что движет тобой. Какие-тофингалы…

— Не какие-то, а мои, то есть мой. И как я его получила?Ловила старалась Пупса, а ты прямо вся теперь обижаешь меня — говоришь:отпусти. Я прямо вся тебя не понимаю.

— Марусенька, да, ты поймала его, умница, а теперь отпусти.

— И это вся благодарность?

— Нет, не вся, остальная благодарность впереди, Марусенька.А пока только устная, спасибо тебе, клянусь, я тебе очень признательна, ценютвою ловкость, а теперь отпусти человека. Он устал, весь день работал, пускайидет домой. Да что там у тебя за стук?

— Да это же Пупс назад просится!

— Надеюсь, ты его не связала?

— А это мысль! — обрадовалась Маруся. — Можно и кляпвставить.

— Тебе не стыдно? — попыталась воззвать к ее совести я. —Как ты завтра будешь человеку в глаза смотреть после всего этого?

— Ой, совсем смотреть не буду, — посетовала Маруся. —Стыдоба.

— Вот и отпусти его.

Маруся без всякой причины потеряла терпение.

— Старушка, — завопила она. — Я с тобой не в бирюлькииграюсь! Знаешь, с каким трудом мне дался этот Пупс? Я просто узнать его немогла, как сопротивлялся стервец. Сначала просила его по-хорошему, потом в уходала, так нет же, не понял, пришлось руки крутить. В общем, я изрядно упрела,старушка, и просьбы твои мне слышать обидно. Я руку на мужчину подняла! Намужчину руку из-за тебя подняла, задавила в себе все святое, а гы мне такзапросто — отпусти.

С какой стати? Век бы у себя его держала теперь, да так ибыть, отпущу, когда приедешь.

Тут уж и я вышла из себя и завопила:

— Да как ты, дурища, не поймешь, что не могу я приехать ктебе! До тех пор не могу, пока Пупс будет в чулане сидеть.

— Почему? — изумилась Маруся.

— Да потому, что я сижу в его кабинете, — вынуждена былапризнаться я.

— И что?

— Закрытая сижу на все замки и выйти до тех пор не смогу,пока Пупс меня не откроет. Ну, не меня, конечно же, а свой кабинет.

Маруся мгновенно прониклась моим горем и жалобно заскулила:

— Ой, да как же тебя угораздило-то, старушка? Как же Пупстебя закрыл? Нарочно, что ли? Ах он изверг! — уже зверея, воскликнула она. — Нуя ему, епэрэсэтэ, сейчас покажу!