Иван Федорович с хрустом почесал в затылке и спросил:

— Вить, я что-то не понял. Ты мне объясни: как суд узнает,что твой начальник не сам подписывал? Подпись же его, настоящая.

— Очень просто, — сказал Пупс. — Когда директор уезжает, оноставляет мне бланки с подписью, но тогда нет его подписи в специальномжурнале, который я веду. По этому журналу суд и узнает, что директор на местебыл, поскольку сегодня за его подписью уже несколько документов в журналепроходило, а по этому договору подписи в журнале он не оставил, значит, ясамодеятельностью занимался.

Иван Федорович снова почесал в затылке:

— А что же делать?

Пупс — молодчина — пожал плечами. До чего же он независим!Только что ему пообещали черт-те чего и в бок и всюду, а он им храбрый отказ.Если бы каждый так давал отпор криминалу, в стране наступил бы рай.

«Пупс, так держать!» — мысленно из шкафа поддержала его я.

И он, словно меня услышав, даже совершил на верзил наезд.

— Если память мне не изменяет, — строго сказал Пупс, — былдоговор, что я только ставлю подпись, остальное вы должны были взять на себя,так какой с меня спрос? Давайте, устраивайте моему директору командировку. Замной дело не станет.

Иван Федорович снова почесал в затылке и потянулся кмобильному.

— Тут такое дело, — кому-то сказал он, — директор неуезжает. Главбух обижается, говорит, что директора не он должен усылать. Чтобудем делать?

По молчанию Ивана Федоровича несложно было догадаться, чтотот, кому он звонил, гнул тоже неплохие маты, иначе о чем так долго можно былоговорить?

Наконец Иван Федорович спросил:

— Когда?

Верзилы подались вперед. Видимо, их тоже этот вопрос оченьинтересовал.

— В общем, так, — сказал Иван Федорович, пряча мобильный вкарман пиджака. — Подписание откладывается до четверга.

— Это значит то, что директор уедет в четверг? — спросилПупс.

— Именно это и значит, — подтвердил Иван Федорович.

— А как вам это удастся? — не унимался Пупс.

— Не твое дело, — поднимаясь и явно собираясь уходить,пробасил верзила.

Второй верзила тоже встал со своего места и направился кдвери.

— Дельце ему заманчивое подкинут, — все же пояснилАрхангельский. — Ну, лады, Виктор, — сказал он. — Значит, в четверг на том жеместе в тот же час.

И он пошел к выходу.

— А куда мне деваться, — вздыхая, ответил Пупс.

— Хорошо, бля, что догоняешь, — хохотнул верзила. —Подпишешь как миленький, бля, в четверг.

Пупс покраснел от негодования, но промолчал. Он усталоподнялся из-за стола, поплелся за верзилами и Иваном Федоровичем, чему япорадовалась несказанно, собираясь воспользоваться его уходом и покинуть шкаф,а затем и кабинет.

Однако чаяниям моим не суждено было сбыться.

Пупс, выпроводив Ивана Федоровича и верзил, не вернулся вкабинет, а запер дверь на ключ.

«Вот это номер!» — поразилась я.

Мне совсем не улыбалось провести ночь в этом кабинете. Ктому же Евгений мог энергично не одобрить эту затею. Пока я лихорадочно искалавыход из создавшегося положения, зазвонил мой мобильный.

Тут только я вспомнила, что не отключила его.

Вспомнила и пришла в ужас. Трудно сказать, что со мной былобы, зазвони мобильный минутой раньше.

Звонила Тамарка. Она уже побывала у Тоси и спешилаподелиться впечатлениями.

— Мама, ничего страшного, — сообщила она. — Тося, трусиха,упала раньше, чем доска опустилась на ее голову.

— Не хочешь ли ты сказать, что Тося видела покушавшегося нанее? — спросила я.

— Нет, она ничего не видела, просто реакциейсверхчеловеческой обладает: падала вниз со скоростью, значительно превышающейскорость падающей на ее голову доски, поэтому отделалась легким ушибом колена.Хотя сотрясение мозгов ей не помешало бы — это единственный способ поставить ихна место.

Здесь я выразила свою солидарность под громкое одобрениеТамарки.

— Мама, а ты где? — внезапно заинтересовалась она. — Тысегодня такого наговорила мне, что я подумала: а не посидеть ли нам за чашечкойконьячка? Заодно и расскажешь про Пупса.

"Вот это да! — испугалась я. — Черти ее надирают.

То не допросишься, все занята она, а то сама предлагает, икак раз тогда, когда я в шкафу сижу. А что это я здесь сижу? Уж и выйти порабы".

И я вышла из шкафа.

— Мама, ты что, оглохла? — возмутилась Тамарка. — Ты где?

— В кабинете, — не солгав, сказала я. — И освобожусь нескоро.

— В каком кабинете?

— Тома, я потом все расскажу, а сейчас, хоть убей, не могу.

Тамарка приуныла.

— А как же Пупс? — спросила она. — Только что пересмотрелавсе свои головные уборы… Ужас! Мама, ты права, дырок в шляпах наделали, непоскупились.

Одно радует, что и у Тоси с Юлей та же петрушка. Так что,Мама, надо срочно искать двойника, пока и меня по балде не огрели. Думаю,второго удара моя голова не перенесет.

Если учесть, что первый удар я когда-то нанесла Тамаркесама, можете представить, как мне хотелось поддерживать эту тему.

— Тома, боюсь, я была не права, — поспешила сообщить я. —Пупс — это только Пупс, и нет никакого двойника.

— Как же нет? — забеспокоилась Тамарка. — А я уже всехобзвонила, работу провела и пришла к тому же выводу: с арбалетом бегал неВитька. И шляпки дырявил не он, и картины сшибал…

— Тома, ты не волнуйся, это он, — заверила я. — Ему прощепростого к шляпкам нашим подобраться.

Пока мы сплетничаем взахлеб, Пупсу только и остается, чтошляпки дырявить. Готова поклясться, что он чокнулся и на такое дело пошел.

— Почему ты так думаешь?

— Он сам только что мне признался. И Тосю огрел он. Яспрашивала у его секретарши, он как раз в это время свой кабинет покидал ицелый час отсутствовал.

И вообще, с Пупсом тут очень темное дело, но пока я ничеготебе сказать не могу. Ограничься пока только этой информацией.

— Мама, ты невозможная! Как могу я ограничиться после всего,что ты мне сегодня наговорила? Ты бы смогла?