И Пупс бросился к входной двери. Он отчаянно тряс дверь заручку, пытаясь ее открыть, но ключ-то был в декольте Маруси. Маруся во всеглаза уставилась на Пупса и тут вдруг поняла, что это не он.

— Да это же не Пупс! — завопила Маруся. — Это же прямо весьне он!

И она всею собою пошла на двойника. Бедняга истерическизабился у двери и начал оседать на пол, прикрывая руками голову и поджимая подсебя ноги. Против Маруси он был пигмей. Пигмей дистрофичный.

Архангельский это быстро осознал.

— Маша, Машенька, Машулька, — побледнев, залепетал он.

Обхватив Марусю за талию, он пытался утащить ее обратно накухню, но у Маруси планы были свои.

— Так это он сбросил мою картину? — зверея, спросила она уменя.

— Конечно, он, — подтвердила я.

— Ну, сейчас ему покажу! — надвинулась на лжепупса Маруся.

Тот затрепыхался под дверью, как попавший в силок зайчонок.И я и Архангельский тоже изрядно струхнули.

— Маша, Машенька, — снова залепетал Архангельский, пытаясьотбуксировать Марусю на кухню, но это было непросто.

Между ними завязалась борьба, за которой и я и лжепупснаблюдали с огромным напряжением. Вдруг что-то звякнуло об пол. Я глянула иувидела ключ, выпавший из декольте Маруси. Видимо, ключ этот до ее прихода кВане торчал в двери, а войдя в квартиру, Маруся по привычке закрыла дверь наключ, чтобы не сбежал кто-нибудь ненароком, и положила ключ в свое обычноехранилище — в декольте.

Теперь этот ключ лежал на полу. Архангельский и Маруся былислишком заняты, чтобы ключ заметить, а вот лжепупс проявил сноровку. Впрочем, ятоже. Мы с ним одновременно поспели к этому ключу, едва не столкнувшись лбами.Однако, к моей гордости, я оказалась ловчей и первой схватила ключ, за что тутже и поплатилась. Лжепупс не стал миндальничать, он чем-то хватил меня поголове, я взвыла, и мир померк.

Когда пришла в себя, то увидела переполненное состраданиемлицо Маруси. Она склонилась надо мной и капала крупными слезами.

— Ты жива еще, моя старушка? — спросила Маруся. — Хотьскажи, ты прямо вся жива?

— Не прямо вся, а местами, — сказала я, безуспешно пытаясьподняться с пола.

Лжепупса не было так же, как и ключа.

— Где этот мерзавец? — спросила я.

— Убежал, гад, — возмущенно сказала Маруся и погрозила своимогромным кулаком.

Я воззрилась на Архангельского.

— Ваня, — с укором произнесла я, — как ты мог?

Как ты мог связаться с этим убийцей?

Архангельский смутился, но все же сказал:

— Кузя не убийца, Кузя парень неплохой, а это был розыгрыш.

Возмущение придало мне силы, с этой силой я на ноги ивскочила.

— Розыгрыш? — завопила я. — А если бы он промазал? Если быон из своего арбалета промазал и вдолбил кому-нибудь в лоб? В лоб твоей,скажем, Марусе?

— Да, мне прямо всей в лоб! — гневно подтвердила Маруся.

— Он не промажет никогда, — уверенно заявил Архангельский. —Кузя такой мужик, у него первый разряд, а расстояние было смешное.

— Видели мы, какой он мужик, — возмутилась Маруся. — Подэтой дверью прямо сейчас навалялся твой мужик. Глянь, старушка, там хоть сухо,— чисто риторически спросила Маруся и тут же продолжила:

— А перед этим в моем чулане прямо весь насиделся. Он же,сволочь, на этом не остановится. Он же маньяк. Он же дальше пойдет всех побашке лупить.

— Да не он же лупил, — ужасаясь, закричал Иван Федорович. —Договора у нас такого не было. Зачем бы он лупил? Не он это, вы же слышали, онсам сказал, что не он по голове лупил.

Маруся подбоченилась и проревела:

— Ваня, лучше не пудри нам мозги! Видела я, как не он поголове лупил! Так кулаком хватил нашу старушку, что, думала, череп еерасколется.

«Боже мой, — от ужаса теряя сознание, подумала я, — неужелипрямо так и влупил?»

Маруся, недолго думая, окатила меня водой и спросила:

— Ну как, старушка?

— Больше не надо, я жива, — поспешила сообщить я.

Тогда Маруся продолжила:

— И ты после этого, Ваня, будешь утверждать, что и Тосю неон по голове шарахнул?

— Не он, — отступая на кухню, гнул свое Ваня.

— А если не он, так почему же Соньку — он? Бедная баба! Таксаданул: были бы у нее мозги, выскочили бы.

Изверг! Сделал свое дело и убег, а нам теперь мучайся с ней,с полоумной? И как, Ваня, я верить тебе могу, когда в твоем присутствии далистарушке по голове, а ты утверждаешь, что это не он?

Архангельский растерялся. Выглядел он уже задумчиво. Ушелкуда-то мыслью и бормотал:

— Не он, не он, не мог он, был другой договор…

— С кем договор? — спросила я.

— Со мной, — будто бы очнувшись, ответил Архангельский.

— Маруся, — украдкой подмигивая, сказала я, — здесь творятсястрашные дела. Вызывай милицию.

— Я не могу сдавать моего Ваню, — ответила Маруся. — Вызывайсама.

Я вытащила мобильный и демонстративно начала набирать номер.

— Не надо, — закричал Архангельский. — Это глупо. Зачем тызвонишь?

— Вызову ментов, пускай с вами разберутся, — пригрозила я. —Можешь, правда, все мне рассказать.

Тогда и менты не понадобятся.

Архангельский вздохнул с облегчением.

— Зря шантажируешь, — с обидой сказал он. — Здесь ирассказывать нечего. Как-то в пьяной компании бреханул один корешок, что такиххудых, как Витька-главбух, больше и нет на планете, а я возьми и ляпни, чтоесть у меня знакомый один, который точная копия Витьки-главбуха. Ляпнул изабыл, а время прошло, и заявился ко мне тот корешок. «Подзаработать хочешь?» —говорит. А кто ж не хочет? Я вот квартиру купить хочу да забрать к себе Марусю.

— Ах ты мой мусипусик! — заворковала Маруся.

— Ты, глупая, не расслабляйся, — прикрикнула я, показывая насвою голову.

— Успокойся, старушка, ты вне очереди прошла, — обрадоваламеня Маруся. — Зато теперь тебе ничего не грозит, а вот мне еще предстоит, икто знает, чем это кончится. Может, я прямо вся тяжелое сотрясение получу.

Архангельский озадаченно уставился на нас.

— Какое сотрясение? — нервно спросил он. — Вы о чем? Большене будет никаких сотрясений. Все. Мы выбываем из игры. Раз так, пускай самиразбираются, а мне и денег никаких не надо.