— Подождите, что значит «переждать»?! — возмутилась Закревская. — У меня сын там без воды, без еды. Как вы выразились, в чистом поле.

— Давайте кофе выпьем, — предложил полковник Плоткин. — И перекусим хотя бы чего-нибудь. А то в самолете кусок в горло не лез.

— Мне никакой кусок в горло не полезет, пока Вадика не найду, — покачала головой Закревская.

Разговор не ладился. И даже кофе с бутербродами пили, лишь перебрасываясь редкими фразами.

Наконец вернулся Курманбек.

— Ну что? — спросил у него полковник Плоткин. — Как дела?

Курманбек покосился на Закревскую и Чуба.

— Да говори при них. Мы теперь, как поется в песне, связаны одной цепью… — махнул рукой полковник Плоткин.

— Плохи дела! Совсем плохи дела! — покачал головой Курманбек.

— Что такое? — переспросил полковник Плоткин.

— Поступили сведения, что в разных районах готовятся новые провокации. Внутренние войска, ФСБ в состоянии повышенной боевой готовности. Но здесь теперь не разберешь, где свои, где чужие. Как только началась эта заваруха, из соседних стран, даже из Китая, столько мародеров набежало… Никакого порядка!

— А как с транспортом, с вертолетом? — спросил полковник Плоткин.

— Машину дали. А вертолет… Они планировали свой голубой дать. Чтобы в глаза особо не бросался, чтобы не подстрелили какие разбойники.

— Голубой так голубой… — пожал плечами полковник Плоткин.

— Так нет уже того голубого.

— Как «нет»?! — не понял Плоткин.

— Из Москвы какая-то фотокорреспондентка прилетела и еще утром сняла его.

— Но мы же договорились! — возмутился полковник Плоткин. — Нам же генерал слово дал.

— Да кто здесь теперь кого слушает?! — махнул рукой Курманбек. — Кто деньги дал, тот и хозяин!

— А зачем фотокорреспондентка вертолет сняла? Куда она на нем полетела? — спросила Закревская.

— Вы не поверите! — покачал головой Курманбек. — Она к Иссык-Кулю снежного человека смотреть полетела.

— Откуда на Иссык-Куле снежный человек?! — удивился полковник Плоткин.

— Да какой-то придурок в медвежью шкуру нарядился и бродит там, с туристами фотографируется.

— Ну дела! Зажрались рублевские, зажрались! — покачал головой полковник Плоткин. — Одни на частном самолете в Минск в казино летят, другие в, считай, охваченный войной Кыргызстан — на вертолете снежного человека посмотреть. А то, что снизу подстрелить могут, они и не думают. Вон у тех, кто в Минск в казино играть летел, просто так самолет разбился. А тут страна на осадном положении, а девица на экскурсию выбралась!

— Да ладно, не злитесь вы так, — попыталась успокоить его Закревская.

— Ладно, — махнул рукой полковник Плоткин. — Едем на машине. А там видно будет!

— Все равно самолеты или вертолеты в небо придется поднимать, — уверенно заявил Курманбек. — Так мы их не найдем. Их сверху нужно высматривать.

— Но это потом, если не повезет. Тогда и военные вертолеты задействуем, — сказал полковник Плоткин. — А пока что пошли к машине. Дорога каждая минута.

— Подождите, — остановил их Курманбек, — я думаю, лучше будет, если мы подождем, пока эта охотница за снежным человеком вернется. И попросим, чтобы нас на вертолете подбросили.

— А если что-то у них случится? Представляешь, сколько мы времени зря потеряем?!

— А так не только время, но и жизнь свою можно потерять, — предупредил Курманбек. — Я же говорю, вокруг провокации.

— Но мы же просто поедем и все, — не на шутку встревожилась, опасаясь, что они так и не выберутся в дорогу, Закревская. — Не зря же говорят: тише едешь — дальше будешь…

— А еще говорят: семь раз отмерь, а один отрежь! — напомнил Курманбек. — Это я за рулем сидеть буду. А я не хочу рисковать!

— Что, опять таджикские мальчики одолели? — поинтересовался полковник Плоткин.

— А откуда вы знаете про таджикских мальчиков? — удивился Курманбек. — Я сам о них совсем недавно узнал.

— А что за таджикские мальчики?! — спросила Закревская.

— Это здешние внутренние дела! — поспешил осадить ее Курманбек.

— И все же кто это такие? — переспросила Закревская.

— Хорошо, я скажу. Только при условии, что вы об этом не станете зря языком трепать, — предупредил полковник Плоткин.

— Да с кем мы тут будем трепаться! — возмутился Чуб. — Но если эти пацаны-таджики реальную опасность представляют, вы нас просто обязаны предупредить!

— Ладно, — кивнул полковник Плоткин. — В общем, время от времени на киргизских дорогах появляются юные террористы-смертники. Взрывают себя вместе с машинами. Им в мозги кто-то вбил, что, если они погибнут за идею, их Аллах сразу за уши втащит в рай.

— Да… — кивнул Курманбек. — С ними вообще неизвестно что делать. Они вроде как зомби. Могут только есть, спать, молиться и взрывать машины.

— Ну, видишь, Курманбек, хоть что-то теперь мы знаем, — улыбнулся полковник Плоткин.

— Нам еще кое-что удалось узнать, — сообщил Курманбек.

— И что же мы теперь знаем? — недоверчиво переспросил полковник Плоткин.

— Что эти маленькие зомби — марионетки в руках у одного взрослого человека. Началось все с гуманитарной миссии. Это они предложили для таджикских детей, которые от своей войны бежали, лагерь разбить. Главный там некто Некрошинский, — начал Курманбек и опять осекся, вопросительно глянул на полковника Плоткина.

— Да говори уже, говори, раз начал, — махнул рукой тот. — Нам, чувствуется, придется не только наших, но и всех остальных детей спасать.

— Ну, как знаете, товарищ полковник! В общем, Некрошинский — это не настоящая его фамилия. Это вроде как псевдоним. Он или в Германии, или в Польше работал, за океан летал. А может, и воевал где. А потом вот в этом лагере обосновался, с детьми. Ну, и китайцы туда тоже пристроились, где ж без них-то. Эксперименты какие-то свои проводить начали на этих несчастных таджикских сиротах. А потом вдруг на дорогах взрывы начались, теракты. А концов не найти. Одно точно знаю: видишь мальчишку в халате и тюбетейке — будь осторожен. А если ты за рулем, будь особенно осторожен.

— Да, чем больше узнаешь о том, что тут творится, тем страшнее делается, — вздохнула Закревская.

— Это ж надо было додуматься сюда детей послать… На отдых… — покачал головой полковник Плоткин, когда они сели в машину.

— Сейчас здесь еще относительно тихо, — сказал Курманбек. — А вот когда самый пик, когда стреляют прямо на улице, бумаги жгут. Когда не поймешь, кто свой, кто чужой и вообще что значит свой, а что чужой… вот это настоящий ужас! Самое страшное — это когда книги топтать и жечь начинают. А мародеры, бандиты всех мастей, они откуда только берутся. Будто кровь чуют и на ее запах сползаются.