Эско отвел Анну в архив, где хранились видеозаписи допросов. Он взял ноут и включил его.

– Я вчера заново отсматривал материалы по допросу Бихар.

– Почему? Зачем ты это делал? – удивилась Анна.

– А потому, что в сентябре я видел тебя у них во дворе, когда занимался одним делом. Тогда я подумал, что ты тайком ездишь туда, чтобы следить за их семьей, но не стал поднимать бучи, точнее, откровенно говоря, ты меня тогда так бесила, что я решил воспользоваться этой информацией, но потом, при случае.

– Что за говно, Эско! – выругалась она.

– Говно – оно и в Африке говно, только сейчас помолчи и послушай. Я тут давеча подумал: и чего это ты все никак не отстанешь от этого дела, да еще скоро и уработаешься до смерти?! Что-то подозрительное должно быть в этих Челкиных. Так что для самоутешения я пришел посмотреть запись и… Гляди сюда.

Сначала на экране появилась одиноко сидящая в допросной Бихар.

Девушка нервно поглядывает в сторону двери и грызет ногти. Они у нее крашеные-перекрашенные, разноцветный лак обколупался – вид еще тот. Затем в кабинет входит Анна.

«Да уж, выгляжу я сурово, – подумала Анна. – Надо было вести себя поласковей, быть заботливой, по-матерински доброй. Может, Бихар открылась бы тогда?»

Начался допрос, и Анна вспомнила каждое слово, как если бы только что их произнесла. Ее опять охватила безнадежная ярость от того, что девушка решила все отрицать и защитить своего отца. Ей вовсе не хотелось смотреть запись заново, испытывать то же чувство опустошения, заново видеть собственную неудачу.

– Смотри спокойно, – сказал Эско, заметив, как Анна нервничает, – досмотри до конца.

Анна увидела, как она закончила допрос, как встала, чтобы уйти, и как Бихар замешкалась. «А, ну да, я помню это. Я тогда еще подумала: чего это девчонка медлит. Может, хочет еще что-то сказать?»

И вдруг Анна увидела это – всего доля секунды, но все ясно.

Она стоит у открытой двери, за нею открывается освещенная пасть коридора, а Бихар стоит около стола и приподнимает надетый на нее длиннополый тренч. Затем она смотрит прямо в камеру просящим и одновременно пустым, мертвым взглядом и вдруг распахивает тренч, и тогда камера словно обретает голос и начинает взывать о помощи.

Это написано у нее на футболке.

На черной ткани белыми грубыми буквами выведено простое слово: «Помогите».

У Анны потемнело в глазах, в голове застучало и надулись вены на висках. «Когда я видела Бихар последний раз? Я ездила туда сегодня, но не видела ее, никого не было дома. И почему я не увидела этого призыва о помощи раньше? Почему не пересматривала записи? Ведь для этого же они делаются, чтобы можно было изучить их и проанализировать, а я этого не сделала. Сколько прошло времени после допроса? Больше двух месяцев. Когда я видела Бихар последний раз?

Я не помню».

Ее охватила паника. Анна сжала ручки стула и закрыла глаза: вот она – катастрофа, поджидавшая уже давно, стучавшаяся в двери бессонными ночами. Этого не выдержать, это последняя капля.

– Успокойся, – сказал Эско, – ты должна успокоиться.

– Я все испортила.

– Тебе повезло, что у тебя бдительный напарник: он все видит, он все исправит, – ответил Эско, взял Анну за руку и начал слегка массировать ее ладонь своими пожелтевшими от сигарет пальцами.

Понемногу она пришла в себя.

Не все потеряно. Она все же предчувствовала неладное и часто показывалась на глаза семье. Если прошло два месяца и ничего не случилось, все должно быть в порядке и сейчас. Они не рискнут, не решатся у нее на глазах, а теперь и Эско поможет – этот старый алкаш, расист и просто говнюк. Анне вдруг стало весело. Она почувствовала облегчение. Ведь пока ничего плохого не произошло.

– Сорока-ворона кашу варила… – Эско пощекотал ей ладонь.

– Зачем сорока-ворона варит кашу?

– Ха-ха, наконец-то что-то, чего наш полиглот не знает. Угадай!

– Не знаю.

– …деток кормила.

– Фу, не пойму любви финнов к кашам, они тошнотные.

– Они полезные и вкусные, – возмутился Эско. – Я каждое утро съедаю тарелку овсянки, без нее и день не день.

– Да и без некоего ячменного напитка тоже.

– Знаешь, иди-ка ты в одно место!

– Пожалуй, нам следует поехать к Бихар. Я не знаю, когда видела ее в последний раз. Наверное, неделю назад.

– Мы туда поедем, только сначала нужно составить план, – ответил Эско. – Тебе приходилось слышать такую пословицу: «Много дыму, да мало пылу»?

– Приходилось, а еще: «И дурак кашу сварит, было бы пшено».

На часах было половина девятого, когда Анна, Эско, патрульные и переводчик, у которого Анна в прошлый раз взяла личный номер на всякий случай, подъехали к дому Бихар Челкин. Они спланировали все заранее: составили заявление в службу защиты детей, социальные работники ждали наготове.

Они решили выбрать поздний час, чтобы точно застать девушку дома. Анна и Эско пошли в квартиру, остальные остались контролировать двор, чтобы никто не смог убежать. Анна с переводчиком поднялись пешком на третий этаж, Эско поехал на лифте.

Анна позвонила в дверь. Младшая сестренка Адан открыла и тут же расплакалась, увидев полицейских в форме. Обычно она вызывает уважение. Теперь-то уж точно никто не будет наскакивать, теперь-то они схватят этого мужика. Что-то крича, Адан убежала, и в прихожей появился Пейдар Челкин. Он выкрикивал слова на курдском – похоже, это были ругательства. Переводчик отказался переводить.

– Где Бихар? – начала кричать Анна. – Отдайте нам Бихар, я отведу ее в безопасное место! А ты, – сказала она переводчику, – ты будешь переводить каждый вздох именно так, как он сделан, слышишь, каждый!

Переводчик что-то попытался сказать, но в этот момент в прихожей возникла мать Бихар. Все разом зашумели: Зера Челкин начала плакать и верещать, отец – злобно рычать, Адан – выть в другой комнате, а Мехван в полном шоке подглядывал в приокрытую дверь. Это был настоящий хаос.

Анна перекрыла весь гам:

– Мать вашу так, заткнитесь, всем молчать! Это полиция!

Переводчик крикнул это же по-курдски, но впустую: семейство уже молчало.

«Спасибо моим балканским корням, уж чем-чем, а голосом пользоваться я точно умею», – удовлетворенно подумала Анна.

Зера опустила голову, Мехван скрылся в комнате. Когда ситуация успокоилась, Пейдар рассказал, что случилось.

Бихар исчезла.

В темной прихожей Анна и Эско смотрели друг на друга. Анна прикрыла за собой дверь, заметив, что в подъезде зажегся свет – любопытный сосед вышел из квартиры этажом выше.

Бихар не вернулась из школы домой.