«У нее очень голубые глаза. Мы мешаем ей работать, мы мешаем ей», – подумала Анна.

Она посмотрела вниз: вид из окна был рассчитан на молодых и полных сил – на тех, кто живет на полную катушку, а не потребляет услуги социальных служб; он был предназначен не для того, чтобы усохшие тело и душа взирали на него сверху в бинокль, жалея об утраченных возможностях, а для того, чтобы броситься в него, как в омут, и полностью отдаться потоку. А если у тебя нет сил, то и место тебе в доме престарелых, ну или подальше от центра.

Анна попросила медсестру и Эско выйти с ней на кухню – хотя казалось, что Кертту плохо слышит, все равно было неприлично обсуждать при ней касающиеся ее вопросы.

– Давно ли вы ухаживаете за госпожой Вийтала? – спросила Анна у медсестры.

– Я или мы – медсестры?

– И так и так, – уточнила Анна.

– Кертту является клиентом нашей муниципальной службы чуть более года. Поначалу к ней приходили через день – приносили еду. С прошлой зимы за ней начали ухаживать медсестры. Тогда ее состояние ухудшилось, и она уже не могла справляться только с помощью Каарины. С тех пор я здесь.

– Скажите, каждый день приходят одни и те же медсестры?

– Нет, у нас скользящий график: ты приходишь к одному и тому же клиенту раза три в неделю – к каждому по-разному.

– Кто выдает вам график дежурств? Может статься, нам придется проверить, кто приходил сюда в определенные дни.

– А, ну конечно! Вам следует обратиться к руководителю службы ухода за престарелыми, он мой начальник. Дать вам его контакты?

– Спасибо, пригодится, – ответила Анна, беря визитку, которую медсестра нашла у себя в сумочке.

– А каково вообще состояние Кертту Вийтала? – спросил Эско.

– Вы же сами видите, – усмехнулась медсестра. – У нее уже давно Альцгеймер, а теперь он дошел до той точки, что Каарине приходится порой подолгу рассказывать, кто она. Согласитесь, печально, когда забываешь своих собственных детей.

– Каарина Хельмерсон сказала, что у ее матери случаются просветления, – сказала Анна.

– Вот как? Чего-то я не заметила. С другой стороны, Каарина бывает здесь куда чаще моего и лучше знает свою маму.

– Как вы думаете, сможет ли Кертту подтвердить, приходила ли к ней Каарина в определенные дни? – задал вопрос Эско.

Медсестра опять усмехнулась.

– Ни за что, а почему она должна? Каарина натворила чего?

– На данный момент мы пытаемся выяснить один вопрос.

– Мне пора, у нас поминутный график дежурств. Не забудьте закрыть окно, эти старушки на сквозняке простужаются. И когда будете уходить, убедитесь, что дверь захлопнулась.

Медсестра вернулась в комнату, Анна и Эско пошли за ней.

– Кертту, до свидания! Увидимся послезавтра, – крикнула медсестра, затем взяла Кертту за руку и немного погладила по морщинистой коже. Старушка издала звук, означающий удовольствие.

И ушла. Бренчание большой связки ключей еще долго слышалось из коридора.

Сколько же в этом городе одиноких стариков! Вот так вот сидят и ждут, пока не брякнут ключи, не откроется дверь и кто-нибудь не придет их навестить. Бабушке Анны по отцу исполнилось девяносто, но у нее железное здоровье: обожает танцы для пенсионеров, чуть ли не каждый день ходит в гости то к знакомым, то к родственникам. У Анны промелькнуло в голове, что в ее стране нет одиноких стариков. А почему нет?

– У меня хорошая дочка, она заботится обо мне, – вдруг сказала Кертту с постели.

Анна и Эско придвинулись ближе.

– Добрый день, госпожа Вийтала, – громко произнес Эско.

– Кто это? – озабоченно спросила Кертту.

– Эско Ниеми и Анна Фекете. Мы из полиции.

– Из полиции? Боже праведный, что случилось? – Кертту заволновалась.

– У нас к вам имеется пара вопросов.

– Так-так, а что за дело?

Анна присела рядом: казалось жестоким стоять рядом с кроватью и смотреть сверху вниз, как она лежит – такая хрупкая и беспомощная.

– Скажите, ваша дочь ночевала у вас позавчера?

– Она спит в другой комнате, – сказала Кертту, показывая куда-то дрожащей рукой.

– Спала ли здесь Каарина позавчера ночью? – повторил Эско вопрос.

– А какой тогда был день?

– Понедельник, третье октября.

– А какой сегодня день?

– Среда.

– Жалко, что не могу вам даже кофе предложить.

– Не страшно, мы уже пили.

– А вы кто такие?

– Из полиции.

– Боже праведный, что-то случилось?

Анна и Эско переглянулись. Бесполезно, медсестра оказалась права. Бабушка ничего не может доказать.

Эско повторно рассказал, зачем они пришли, а старушка только сетовала, что не может предложить им кофе.

Потом Кертту Вийтала замолчала. Ее пустые глаза уставились на что-то позади Анны. Она старалась нащупать пульт от телевизора, лежащий на ночном столике. Вскоре комната наполнилась рекламным шумом.

Анна попыталась было еще поспрашивать, но Кертту только молча лежала и смотрела телевизор, а потом и вовсе закрыла глаза, и если бы не легкий храп, то можно было бы подумать, что она умерла. Анна сделала телевизор тише и закрыла окно. Они вышли из квартиры. Солнца не было.

Анна предложила зайти в «Пингвин». Сочившийся из окон теплый свет зазывал прохожих заглянуть внутрь, туда, где огромные зеркала в золоченых рамах напоминали Анне о роскошных кофейнях Будапешта. Она подумала, что сюда, пожалуй, стоит заходить почаще. Здесь она могла представить, что она дома.

Анна не могла решить, что ей взять – булочку или пирожное. Усталость давила на глаза, сжимала плечи и лишала сил. Пожалуй, надо позвонить в поликлинику, иначе это плохо кончится.

Эско легонько постучал пальцем ей по спине. Сначала Анна подумала, что создала очередь, но причиной оказалась Вирве, сидевшая за столиком с какой-то девушкой. Ее светлые волосы были заплетены в длинную косу, спускавшуюся по индийской хлопковой тунике конопляного цвета. Девушка неловко поздоровалась, а затем сразу подозвала официантку и расплатилась.

И тут Анна вспомнила!

Она вспомнила, о чем знала и что она видела. По спине пробежала холодная дрожь, и пульс подскочил.

– Слушай, когда повторный допрос Вирве и Йере?

– Завтра.

– Супер. Я вдруг кое-что вспомнила. Это может оказаться важным.

– Что именно?

– Вирве весной ездила в Мексику. Я видела фотографию на ее странице в «Фейсбуке».

Эско тихо присвистнул. Вирве поглядывала на них, нервно подергивая рукава туники. Позвякивал знакомый браслет.