– Бог мой, – вздохнула Сари. – В такой-то деревне.

– Да, сразу и не поверишь, – сказал Эско и продолжил: – Вели-Матти вернулся домой около шести, поел и посмотрел телевизор. Вскоре после его прихода супруга поехала сначала на тренировку, а после – навестить свою больную мать. Там и заночевала. Когда она уходила, Вели-Матти сообщил, что отправится на пробежку.

– Неужели убийца проник в дом Хельмерсонов?

– Надо обыскать дом и опросить соседей, – сказал Вирккунен.

– Я выяснил, где была госпожа Хельмерсон, когда происходили предыдущие убийства, – вмешался Рауно. – Она утверждает, что была на йоге 21 августа и на вечернем мероприятии директоров школ 14 сентября. Так оно и было. В центре «Бодифитнес» у постоянных клиентов имеются электронные карточки, они получают тем больше бонусов, чем чаще туда ходят. В день смерти Рийкки карточка Каарины Хельмерсон использовалась дважды. Однако самое интересное здесь то, что второе занятие закончились в девять, а Рийкка погибла в десять. За час доехать из города в Селькямяки очень даже возможно. Директора же не могли в точности сказать, когда Каарина их покинула. Они посидели в лобби-баре гостиницы, выпили немного и около девяти, а может, и раньше, разошлись по номерам.

– Вилле застрелили между восемью и половиной девятого вечера.

– Неужели Каарина в пьяном виде поехала в Хяюрюсенниеми? – спросила Сари.

– Женщины-директрисы не водят в пьяном виде, – буркнул Эско. – Они выпивают по одной, как и говорят.

– В телефоне Вели-Матти не обнаружено ничего интересного, – сказала Сари. – В день смерти с него никуда не звонили, принятых звонков только один – от Каарины.

– Сари, ты обходишь соседей Хельмерсонов и просишь криминалистов, чтобы обыскали дом – вдруг найдутся следы убийцы. Эско и Анна, вы встречаетесь с матерью Каарины Хельмерсон, – приказал Вирккунен.

– У нее же Альцгеймер, – сказал Эско. В какое-то мгновение он словно улыбнулся Анне или у нее случилось помутнение от усталости.

– Всех причастных к делу нужно опросить еще раз: чета Раутио, Вирве, Йере, стариков, живущих поблизости от дорожки. Нужно перевернуть каждый камень. Кстати, как звали того старика? – спросил Вирккунен. – У него, кажется, острый ум.

– Юки Рааппана, – ответил Рауно.

– Вот ты к нему и поедешь, тем более что уже встречался с ним. А я должен подготовиться к атакам журналистов – скоро пресс-конференция.

– Тебе удалось дозвониться до поликлиники? – спросила Сари, проследовав с Анной до ее кабинета.

– Дозвонилась, – соврала та, – выписали снотворное.

– Отлично, поможет обязательно, – обрадованно сказала Сари.

Анна осталась одна. Тиканье часов на стене отдавалось болью в голове. Нет, к врачу пойти страшно, а вдруг выпишут больничный и придется попрощаться с должностью после шести месяцев испытательного срока – слабаков здесь не любят, держаться нужно до конца.

Правда, в тот момент мысль оказаться безработной ее совсем не пугала.

В квартире Кертту Вийтала осенняя унылость приобрела новую форму: с порога пахнуло терпким запахом старческого тела. Анна сморщила нос и заметила, что и Эско поступил точно так же. У моложавой русой медсестры, впустившей их внутрь, оказалось железное рукопожатие. Анна подумала, что при такой работе – поднимать стариков с кровати – нужна особая выносливость, здесь мужчина мог бы подойти куда лучше, но зарплаты у медработников еще меньше, чем в полиции, так что задержаться может не всякий. Анне захотелось открыть окно, но она вспомнила, что это может быть запрещено там, где проживают старики за восемдесят.

Кертту Вийтала лежала в кровати перед громко работающим телевизором и смотрела рекламу спортивного снаряжения, которую сопровождала энергичная музыка.

– Неужто старушка решила прикупить «Турбомускул» для упругости живота? – шепнула Анна Эско.

Тот усмехнулся. «Он смеется моим шуткам», – подумала Анна.

Медсестра тоже услышала шутку, но не рассмеялась, а сердито полоснула по Анне взглядом и уменьшила громкость. Анне стало стыдно. Кертту Вийтала никак не отреагировала на появление двух незнакомых людей.

Анна выключила телевизор: старушка издала похожий на всхлипывание звук и повернула к Анне бесцветные глаза.

– Мне всего-то хочется немного посмотреть телевизор, – сказала она жалобно.

– Вы не беспокойтесь, пожалуйста, у нас полиция. Они зададут всего несколько вопросов, – бодрым голосом сказала медсестра.

Эско поприветствовал Кертту и отошел к книжной полке, начав разглядывать ее родственников на фотографиях.

– Дело касается вашей дочери Каарины, – сказала Анна, повысив голос, как только что сделала медсестра. – У нас пара вопросов.

Пожилая женщина молча смотрела на Анну. Вместо нее заговорила медсестра, одновременно раскладывая лекарства по ячейкам дозатора.

– Каарина приходит к своей матери по вечерам. Она дает вечерние лекарства, кормит ужином и укладывает спать. Несколько раз в неделю, когда она не может, приходит кто-то от нас. Вы не поверите, но здесь это большая редкость, когда за человеком ухаживает собственный ребенок. В основном старики лежат в одиночестве, никому не нужные. И только мы приходим, чтобы сменить памперсы, приготовить поесть, накормить, дать лекарства. На них на всех не хватает мест. Ну ладно, Кертту, пора принять дневную дозу. Давайте-ка, без капризов.

Медсестра подошла так близко к Анне, что та могла почувствовать ее дыхание и еще кое-что. Может, запах пота? Может, затхлый запах стариков пристает к тем, кто за ними ухаживает? Кряхтя, Кертту Вийтала села на кровати и подняла руку: под тонкой, как папиросная бумага, кожей набрякли тяжелые синие вены. Она взяла стаканчик с лекарством и неожиданно быстрым движением руки опрокинула его содержимое в рот и проглотила.

– Надо же! – вырвалось у Анны.

У медсестры уже был наготове стакан с водой. Она приложила его к губам Кертту и наклонила, так что по ее застиранной ночной рубашке потекла струйка воды.

– Вот так, хорошая девочка, – произнесла медсестра с наигранной бодростью и быстрым движением вытерла Кертту рот.

Анна смотрела, как вода впитывается в хлопок, становясь темным пятном на ткани. «Я хочу скоропостижно умереть прежде, чем мне исполнится семьдесят», – подумала она, поднялась с кровати и пошла открыть окно. Она посмотрела вниз на улицу, рассекавшую центр в самом оживленном его месте. Люди шли сплошным потоком в магазины и рестораны. А вот и уютное кафе «Пингвин», куда Анна любила заходить на чашечку эспрессо, – отсюда его было видно очень хорошо. Терраса разобрана, стулья убраны на склад дожидаться следующего лета. На подоконнике лежал бинокль. Медсестра заметила взгляд Анны, взяла бинокль и убрала его в шкаф.

– Наша бабушка, когда хватает сил, любит сидеть у окна и разглядывать прохожих, правда, в последнее время все реже и реже, – сказала медсестра грубовато, ничуть не смутившись прямого взгляда Анны.