Реакция Филомены была полной противоположностью восторгу Рианны. Горло перехватило, поднялась тошнота, и начал душить стальной обруч страха, который, она надеялась, больше не вернется, но он сдавил ее грудную клетку.

Она едва успела натянуть платье, как явился Джани со свитой служанок, чтобы запаковать ее вещи и помочь одеться. Филомена быстро настрочила Фаре Блэквелл, леди Нортуок, отчаянную просьбу о помощи и сунула Джани в руки, умоляя отнести письмо на телеграф в Страткарроне. Она заплатила ему столько, сколько тот получал за неделю, и Джани полетел исполнять поручение.

Филомена отправилась искать Лиама, но они с Гэвином уже отвезли Хеймиша на станцию, воспользовавшись закрытым экипажем, чтобы не травмировать детей сообщением о его трагическом возвращении и, что еще хуже, о его дальнейшей судьбе. Однажды они его уже потеряли, поэтому им лучше не видеть, во что он превратился.

Не успела Филомена сообразить, что к чему, как она была умыта, одета, дети собраны, погружены в экипаж, и они поскакали с головокружительной скоростью через перевал, отчего внутри у нее все падало.

Лиам встретил их на станции, и ее самообладанию пришел окончательный конец, когда она увидела его. Колени у нее подломились. Его дружелюбная улыбка не отражалась в глазах, полных тревоги, но его рука потихоньку нашла ее ладонь и пожала со значением, когда они шли в свой отдельный вагон. Филомена не была уверена, подбадривал ли он ее или сам искал поддержки. Но это только подлило масла в огонь ее опасений.

Джани тоже был здесь и заверил ее, что телеграмма была отправлена в Лондон срочно. Эта новость не смогла разжать тиски страха, которые заставляли ее сердце замирать, и если бы оно совсем остановилось, это было бы лучше, чем постоянное сердцебиение и невозможность дышать от волнения.

Она изо всех сил старалась скрыть от членов семьи Маккензи и от Джани нарастающую панику. Основную часть путешествия она рассказывала детям о Лондоне. Лиама осаждали вопросами, и он нашел время рассказать об их доме недалеко от Оксфорд-стрит, окна которого смотрели на Гайд-парк.

– Я хочу побывать в порту и посмотреть на военные корабли. – Голубые глаза Эндрю сияли радостью. – И хочу увидеть египетские древности в Британском музее!

– А я хочу побывать в настоящей опере, увидеть балет и пьесу в Ковент-Гарден. А потом в Воксхолл-Гарденз. А еще нужно посетить настоящую русскую чайную и турецкие бани – они теперь в моде, отец.

– Я собираюсь попробовать играть в азартные игры, – размышлял вслух Эндрю.

– Ни в коем случае! – возмущенно ответила Филомена.

– Почему? Это же настоящее занятие для джентльмена! – Эндрю жалобно посмотрел на отца, выпрямился и вытянулся во весь свой рост, чтобы показать, насколько он вырос за последние несколько месяцев.

– Извини, сынок, – пророкотал Лиам и покачал головой, пряча улыбку.

– Они не пустят в клуб такого щенка, как ты. Сначала стань мужчиной, – Рианна толкнула брата в бок, – вот как Джани.

– Думаю, даже я слишком молод, чтобы посещать клубы, – заметил Джани серьезно, он сегодня был совсем не таким веселым, как обычно.

Эндрю возмущенно ответил на это:

– Если мы будем ездить в Лондон так редко, как теперь, то следующий раз я буду уже стариком! – Он посмотрел на отца осуждающе, но как раз в эту минуту голос его по-юношески сорвался, и замечание прошло мимо ушей.

Филомена моментально забыла про свои горести.

– Нам нужно будет заняться вашим гардеробом, если у вас такие планы на это время в Лондоне.

– Ох, – поморщился Лиам, – и во сколько мне это обойдется?

– Небольшое состояние, если вы меня послушаетесь, – ответила Филомена, бросив взгляд на маркиза, и тут же побледнела, заметив в его темных глазах горячее воспоминание о предыдущей ночи.

Когда детей удалось удобно устроить, Филомена сбежала от них, придумав, что ей нужно на свежий воздух, потому что качание поезда вызвало у нее дурноту. Однако настоящей причиной была растущая паника. Вот еще одна неуклюжая ложь, упавшая с ее губ. Она ненавидела и презирала себя за ложь, она ненавидела причины, заставлявшие ее лгать.

Проклиная себя за страх и слабость, Филомена сидела, прижавшись лбом к холодному стеклу и смотрела на поля шотландской низменности, постепенно переходящие в северную Англию. Мысли Филомены летели все быстрее, обгоняя поезд. Если удастся предусмотреть все непредвиденные обстоятельства и разработать план, позволяющий избежать разоблачения, она сможет уехать в Париж, сохранив прежнее обличие.

Боже, как она хотела все рассказать ему! Особенно теперь, после той ночи. Он раскрыл ей свою тайну, и она не просто поняла его, она решила, что его намерения были благородными, чего не скажешь о действиях.

В одном Хеймиш был прав: иногда великие люди совершают недобрые дела. Даже действуя во имя добра.

В течение ночи она несколько раз была близка к тому, чтобы раскрыть свой собственный секрет, но решила оставить это до светлого времени. Однако нужный момент так и не подвернулся, а утром у нее уже не было возможности.

Что же ей делать? Раньше был шанс, что Лиам простит ее за то, в чем она признается, но рассказать обо всем сейчас было просто невозможно. Что, если его знаменитый гнев возобладает и он вышвырнет ее или, еще хуже, выдаст ее властям? Она не могла так рисковать.

Колючая ткань ее вуали в мелких отверстиях царапала лоб, но пропускала холод стекла и остужала жар, вызванный паникой, от которой горело лицо.

Ее муж Гордон и его родители вращались в совершенно других кругах, чем маркиз Рейвенкрофт и его бывшая теща. В более низких кругах, это точно. Будучи виконтессой, Филомена никогда не встречала леди Элоизу Глисон.

Перед Рейвенкрофтом, офицером, носящим высокое звание, национальным героем и обладателем очень древнего титула никто не посмеет закрыть двери. В действительности, когда весть о его приезде достигнет Лондона, в его дом очень скоро лавиной посыплются приглашения.

Лиам Маккензи посещал гостиные таких людей, как его светлость Колин Толмедж, герцог Тренвит и даже иногда его светлость лорд Гросвенор, герцог Вестминстер.

В это время года Сент-Винсент несомненно уедет в свой дом в Хэмпшире, чтобы встретить Рождество в деревне, как делает большинство светских людей. Они постепенно возвращаются в Лондон на Новый год, чтобы провести там сезон. Но, кажется, семейство Маккензи не собирается задерживаться в Лондоне надолго и отправится на континент.

Поскольку она – простая гувернантка, то ей не придется присутствовать на тех приемах, куда пригласят маркиза, а Рианна не будет выезжать в свет, пока ее не представят королеве в следующем году. Кроме походов в магазины и поездок по городским достопримечательностям, у нее не будет необходимости покидать дом. Она станет носить самую непримечательную одежду и прятать цвет своих волос под некоторыми шляпами, и, если Небо будет ей благоприятствовать, она останется неузнанной.