Она на какое-то мгновение опустила ресницы, а потом подняла на него глаза. Глаза с поволокой, губы полураскрыты. Это было ответное желание. Сейчас он не мог ошибиться. Лиам бросился вперед и оперся руками на камень по обе стороны от ее головы. Он впился в ее губы, как человек, мучимый голодом в течение слишком долгого времени.

Филомена прижалась к нему всеми изгибами своего роскошного тела. Полные груди обольстительно терлись о его грудную клетку, и все его существо сосредоточилось на этом ощущении на обнаженной коже. Ее теплый рот открылся навстречу ему и принял его язык со сладким вздохом полной капитуляции.

Но на этот раз она не стала пассивным участником поцелуя. Ее язык встретился с его, ее губы прижимались к его рту с такой же безумной страстью. Филомена прильнула к Лиаму, как будто он был единственной ее опорой в этом ненадежном мире. Будто знала: если отпустить его – все рухнет. Этот жест стал для него решающим, потому что в нем была естественность и душераздирающая искренность.

Филомена отдавалась страсти безраздельно, ей больше не мешали стены, что она возвела вокруг себя. Это притягивало, заставляло его найти путь ко всем ее тайнам, раскрыться, чтобы он мог смягчить для нее грубые стороны жизни. Ему хотелось стать ее защитником, ее верным сторожем, оберегающим от всего, что могло причинить боль.

Их губы слились с безумной страстью, и Лиам полностью погрузился в покорное обожание. В том, как она отдалась ему, он нашел свое спасение. Он знал, что, отдавая ему себя, Филомена обрела преданного слугу и поклонника.

Руки Лиама исследовали ее прекрасное тело с пылом неопытного мальчика и терпеливым умением испытанного любовника. Только слой тонкого шелка и кружев отделял его руки от ее кожи. Его пальцы замерли на вырезе платья и погладили обнаженную часть груди, а потом прошлись по кружевам, украшающим ее корсаж. Он чувствовал соски под тканью корсажа, ему так хотелось взять их в рот, что он почти обезумел от предвкушения. Филомена стонала от наслаждения и дрожала, чувствуя прикосновение его пальцев.

Ему больше не нужно было ее возбуждать, и Лиам спустил маленькие зеленые рукава-фонарики с ее плеч и сдернул корсаж до талии. Черный корсет подпирал большие груди, которые напоминали алебастровые полусферы. Лиам неохотно прервал поцелуй, чтобы на них полюбоваться.

Он смотрел на Филомену, и его парализовало это чудесное зрелище. Казалось, мир исчез, перестал вращаться на своей орбите, ибо ее красота была способна управлять космосом, который замер, пораженный ее великолепием.

– Спаси меня! – Его стон шел откуда-то из глубины, которую он не мог себе представить. Лиам, наконец, обрел голос, чтобы просить о том, чего хотела его душа: – Я утопаю, так тебя хочу, и я… скажи мне, что я не стану чудовищем завтра утром.

Если она произнесет слова отказа, это разобьет его на тысячу кусков. Но она закинула голову назад, на камень, издала вздох и положила руки на теплую кожу его груди, прямо около сердца.

– Я хочу тебя, Лиам, – сказала она ясным голосом, хриплым от желания. – Возьми меня!

Его темная душа возликовала, и последние остатки сдержанности полетели в огонь и превратились в пепел. Он намеревался сделать ее своей так окончательно, чтобы она уже никогда не стала прежней. Он хотел, чтобы ее губы произносили только его имя. Чтобы ничьи губы больше не касались ее кожи. Хотел, чтобы ни один мужчина не трогал ее так, как собирался трогать он.

А когда придет утро, они все поедут в Лондон, где он избавится от последних своих призраков и сделает ее не просто своей любовницей, но своей женой.

Филомена ощутила всем телом его низкий хриплый стон, который дошел до самого низа живота. Он напал на нее с новой силой и настойчиво взял в рот ее губы. Он смотрел на Филомену как на аппетитный кусочек, который готов проглотить. Это и волновало, и ошеломляло. Но поцелуй зажег в ее теле огонь и породил жизнеутверждающее желание.

Филомена остро чувствовала силу его рук, когда они бродили по ее телу. Она издала тихий шокированный вздох, когда Лиам разорвал корсет и освободил ее грудь, которая тут же ощутила холодный поцелуй осенней ночи. Его рот прошелся по подбородку, опустился на плечо, потом на шею и ниже.

Рукой он поднял ее грудь и поднес ее ко рту. Удивление Филомены превратилось в чувственное изумление, когда его горячие губы сомкнулись на холодной коже ее твердого соска. Его рот был одновременно жадным и неторопливым, когда он посасывал и покусывал сосок. Он как бы дразнил ее, и Филомена перестала чувствовать холод ночи. Лиам уделил каждой ее груди равное внимание. Она была ошеломлена, ее лихорадило. Она запустила пальцы в его блестящие черные волосы и смотрела, как он наслаждается ее телом.

Настойчивое пульсирование охватило мускулы ее естества вокруг пустоты внутри. Острая боль пронзила Филомену, и она выгнула спину, ощущая ее невыносимую силу и стараясь сделать вдох.

Лиам выпрямился, его кожа влажно блестела от тумана, волосы растрепаны ее пальцами. Темные глаза заглядывали вопросительно ей в глаза. Браслеты на руках и обруч на шее металлически поблескивали в лунном свете. Руны, которые он написал на своей коже, напоминали небольшие темные узлы на мускулистых просторах его тела.

Филомена не могла поверить, что мужчина такой удивительной красоты мог смотреть на нее с подобным обожанием. На нее, которую все время попрекали тем, что она такая высокая, такая полная, что в ней нет женственной хрупкости. Сейчас она чувствовала себя такой нежной, как кусок кружева, который был оторван его невероятной мужской силой.

Мистика этой ночи подарила ей необычную смелость, и Филомена снова положила руки на стальные мускулы его груди там, где лихорадочно билось его сердце. Она ласкала его могучие плечи и бугристые мускулы рук, переплетенные венами.

Ей больше никогда не доведется прикоснуться к такому редкому и мощному образчику мужской силы, поэтому она хотела воспользоваться моментом и ощутить эту гладкую кожу, туго натянутую на скрытую внутри, не поддающуюся никому мощь.

Неожиданно он поднял ее руки над головой и снова заполнил ее рот своим языком. Она почувствовала соленый вкус своей кожи у него на губах, и всепроникающая ноющая боль между ногами усилилась. Он целовал ее настолько обжигающе, что сумел уничтожить в ней последние остатки рационального мышления.

– Хочу сейчас, – всхлипнула она прямо ему в рот, не чувствуя ни малейшего стыда от того, что в ее голосе звучала мольба.

Звук, который он издал, был полон мужского торжества, и он продолжил соблазнительные нападения на ее губы, при этом лаская округлости ее бедер. Потом рука скользнула ниже, собрала в горсть подол ее платья и задрала высоко по ноге.

Пальцы Филомены слепо царапали камень позади, и она лихорадочно старалась сохранить здравый рассудок. И тут Лиам упал перед ней на колени.

– Что ты делаешь? – задыхаясь, спросила она и потянулась, чтобы поднять его с земли и прижать к себе.

– Не трогай меня, барышня, – скомандовал Лиам, запуская руки ей под платье. Мозоли на его руках царапали шелковые чулки, что доставляло ей невероятно греховное удовольствие. – Меня уже нельзя остановить, я тебя возьму.