И тут до Сереги дошло-доехало, что барышня врваных колготках и с размазанной по лицу косметикой намерена ехать в Коротиху иотбивать своего дружка. Он чуть не заржал в голос и мысленно вторил ВасилиюКрутикову, который, конечно же, задал так и рвущийся наружу вопрос:

– А сейчас-то что ты можешь сделать, боеваяподруга?

Ответ прозвучал тоже предсказуемый:

– Не знаю. Пока еще не знаю. Но или я еговыручу, или…

И вдруг заблажила тоненьким перепуганнымголосочком:

– Алло, Василий, ты меня слышишь?

Все понятно, карточка кончилась. А может,аппаратура перегрелась от этих бредней. Это ж надо! Или она выручит своегоРодика, или… что? Грудь в крестах али голова в кустах, как говаривал тот жеСерегин дедуля?

И вдруг Серега с необычайной ясностью увиделперед собой его хитрющие, вприщур, необычайно яркие черные глаза, над нимикучерявый чуб, который хоть и поседел с годами, но ни на волос не поредел современ дедовой молодости, увидел серьгу в ухе (как единственный сын в казачьейсемье, дед носил ее с детства), услышал низкий, хрипловатый, «гэкающий»говорок: «Серега, жизнь не только трусцой идет, но иной раз как понесется…аллюр три креста! Кто-то испугается и вылетит из седла, а кто на стременахпривстанет и ветер поймает, тому удача сама на руку сядет, будто ловчий сокол,что добычу закогтил. Только не струсь, только не упусти случай!»

Раньше Серега не больно-то понимал, что имеетв виду старик, а теперь знал это доподлинно. Полторы тысячи… еще полторы… атеперь… Таких деньжищ дедуля небось и во сне не видывал!

– Разрешите пройти?

Серега рывком воротился из мира грез в мирреальный и увидел прямо перед собой Ольгу. Оказывается, замечтавшись, онвыступил из своего укрытия и теперь загораживал дверь.

– Пройти разрешите?! – нетерпеливоповторила она – и вдруг в изумлении широко раскрыла глаза: – Это вы-ы?

Узнала утреннего знакомца, выходит… Серегатоже вытаращился на нее, как баран на новые ворота, потому что никакой мешаниныкрасок на ее щеках не обнаружилось. Наверное, Ольга смыла косметику слезами дарукавом вытерла. Лицо у нее было усталое, бледное, только на скулах темнеликрасные пятна да нос был красненький такой, веки набухли от слез. И Серегепотребовалась изрядная выдержка, чтобы не разжалобиться, не дрогнуть ипроговорить ровным голосом:

– Вам помощник не требуется, барышня?

Она забавно моргнула – раз-два:

– Вы подслушивали?!

Смешно, до чего же женщины любят задаватьникчемные вопросики! Конечно, подслушивал, что он, Вольф Мессинг – мысли нарасстоянии читать! Но, надо отдать должное этой дамочке, больше глупостей онане говорила. Не всякий мужик так бы вот сразу собрался и взял быка за рога, какэто сделала она:

– Сколько вы хотите?

Серега глубоко вздохнул. Объявление о продажедомика и четырех соток в садовом кооперативе на станции Коротиха он подаст в«Из рук в руки» завтра же. Матери в Коротихе никогда не нравилось. Ему самому –тоже. Нищие, говорят, не выбирают. Ничего! С завтрашнего дня они смогутвыбирать!

И, холодно глядя в измученные, остекленевшиеот слез глаза, он ответил:

– Договоримся так. Я тебе твоего этого, какего там, на блюдечке с голубой каемочкой, а ты мне… тысячу баксов. Наличными.Предоплата десять процентов. По рукам?

Шведский стол – это каждый знает – вещьзамечательная тем, что никто не смотрит, сколько еды ты кладешь себе на тарелкуи сколько раз бегаешь с этой самой тарелкой к столам, уставленным блюдами ивсякими другими емкостями с питанием. Некоторые люди, конечно, вообще рождаютсябез комплексов, например, кряжистые немки в шортах, щедро открывающих короткиекрепкие целлюлитные ноги, которые наваливали на свои тарелки как минимум подесятку маленьких слоеных булочек. Румяных, горячих, несказанно вкусных… Каждаятакая булочка, словно мина замедленного действия, таила в себе жуткоеколичество калорий и килокалорий, джоулей и килоджоулей. Но этим немкам уже всебыло нипочем, и они лопали эти булочки, а также мюсли до краев насыпали в самыеглубокие тарелки, заливали их молоком так, что не донести до столика, и еще тамже у них стояли полные тарелки с колбасой, сыром, хлебом, крутыми яйцами, ну аочередь за омлетами из-за этих толстомясых теток была просто нескончаемой…

Омлеты (обалденные омлеты с сыром, зеленью,луком, ветчиной – на выбор!) делал длиннолицый мавританец, более похожий нафокусника или жулика, чем на повара. Когда он ловко подбрасывал сразу на двухсковородах омлеты, чтобы повернуть их подрумяненной стороной вверх, очередь намиг цепенела от восхищения. Егора не оставляло ощущение, что повар нарочноотвлекает внимание публики, а в это самое время кто-то, какой-то его подручный,ловко шарит по карманам шортов и брюк, теннисок и рубах, причем никто даже незамечает, что его наличка или пластиковая карта уже сделала ему ручкой. Да,этот мавританец мог бы далеко пойти по пути неправедному! Однако Аллах наставилего на путь истинный, и он радовал взоры и желудки иностранных туристов своиммастерством.

В очереди к этому фокуснику и стоял Егор,когда сзади него вдруг нежно запахло духами, так, что запах жареного лука имасла стал неощутим, а потом женский голос спросил:

– Как вы себя чувствуете?

И голос у нее был такой же – все звуки вокругкак бы исчезали, только этот голос звучал.

Егор обернулся.

Она. Вот это женщина… Петля, а не женщина!

Помнится, он подумал именно так в первый раз,когда увидел Надюшку – настоящую Надюшку, ту, подлинную, не подделку.Разумеется, эта производит на него такое впечатление только потому, что доодури похожа на ту. А так, встреть Егор ее в подлинном обличье, он и смотретьбы на нее не стал, и от запаха ее духов не задыхался, и от звука ее голоса неподгибались бы у него обе коленки: как здоровая, так и больная. Вот уж правдачто петля, а не женщина – подложила ему такую свинью в небесах над агадирскимпляжем, а теперь как ни в чем не бывало:

– Как вы себя чувствуете?

А рядом с ней, конечно… кто? Угадайте с трехраз!

– Все в порядке? Отошли немного? Имейте ввиду, я на вас не в обиде, после такого шока кто угодно был бы не в себе!

И глаза такие добрые-добрые…