– Уснула? – послышался рядом оживленныйшепот, и Ольга чуть не подскочила с криком ужаса. – Тихо, тихо, свои. Нувот что, подруга. Нашел я местечко, где можно форсировать забор, но там этисукины сыны и дочери шныряют беспрерывно. Надо привлечь их внимание сюда, кворотам, а лучше вообще постараться сделать так, чтобы Равиль из дому вышел исобак привязал. Тем временем я залезу в дом и найду твоего этого… как его…

Серега прекрасно знал, как зовут Родиона, нопо какой-то непонятной Ольге причине избегал называть его по имени. Впрочем,сейчас это было не суть важно.

– Погоди, – растерянно пробормоталаона, – ты имеешь в виду, что я должна отвлекать собак и Равиля? Но как?Каким образом?

– Задача поставлена, – сказал Серега,снова растворяясь во тьме, – цель ясна и понятна. Наше дело правое, мыпобедим!

Это было очень легко сказать…

В автобусе он устроился сзади – последнеесиденье можно было назвать скорее диваном, и тут Егору было куда примоститьповрежденную ногу. А главное, весь автобус теперь просматривался насквозь, иэтой парочке, сидевшей где-то посерединке, никак было не укрыться от глазЕгора.

Выехали очень рано, в семь часов. Трапезнаяотеля была в эту пору почти свободна и от посетителей, и от еды, обслугаслонялась сонная, фокусник-жулик не появлялся; перекусили презираемымибулочками и чайком, вот и весь завтрак. А солнце уже шпарило так, словно и незаходило никогда. Африка, что же вы хотите!

Африка ужасна, да-да-да,

Африка опасна, да-да-да,

Не ходите в Африку, дети, никогда! —

вдруг забубнило в голове Егора неведомо чьимзабавным голоском.

В Африке акулы,

В Африке гориллы,

В Африке большие злые крокодилы

Будут вас кусать, бить и обижать.

Не ходите, дети, в Африку гулять!

Он сам не ожидал, что эта древняя чепуха такпрочно вбилась в сознание.

В Африке разбойник,

В Африке злодей,

Гадкий и ужасный

Бармалей.

Он бегает по Африке

И кушает детей —

Гадкий, нехороший,

Страшный Бармалей.

Дальше там шло что-то про Танечку и Ванечку,которые не послушались маму и папу и побежали в Африку. Здесь и настал имполный звиздец… А ведь, помнится, выходила к ним горилла, им гориллаговорил-ла, говорил-ла им горилла, пригова-ривал-ла…

Предупреждала, короче.

Егор вскинулся. Эх ты, а ведь он задремал поднепрекращающуюся бубниловку Константина Васильевича, который рассказывает продиковинное дерево аргана́, которое растет исключительно только в этомрайоне Марокко и, что характерно, не поддается искусственному насаждению,оттого и является огромной редкостью. Оно жутко колючее, вроде нашей облепихи,вручную собирать его ягоды, из косточек которых потом делают бесценное масло,совершенно невозможно, ну и хитрые мавры издревле пользуются помощью коз иверблюдов, которые эти ягоды съедают, а косточки… нет, не выплевывают, но всеравно оставляют на земле. И вот небрезгливые арабы их подбирают. Промывают,очищают, а потом делают масло, которое считается непревзойденным косметическимсредством. А женщине, известно, без разницы, чем намазать свою физиономию, есливслед за этим ей будет обещана неземная красота!

Женщины ведь куда смелее мужчин. Разве мужикрешится, к примеру, вытерпеть уколы стремительно движущейся иглы в такоечувствительное местечко, как губы, лишь для того, чтобы губы эти сделалиськрасивее, казались более пухлыми? Да пусть они идут в сад, скажет нормальныймужчина, меня и мои губы устраивают. А женщины – они храбрющие! И при этомтакие доверчивые… Вот, к примеру, Надюшка – та, настоящая Надюшка – в глазараньше Егора не видела, а доверилась ему. Тело свое доверила, красоту свою.Начала-то она не сразу с татуировки на попке, а прежде попросила увеличить ейгубки, более красивую форму им придать. И в самом деле, губы у нее раньше былиникакие. Можно сказать, их просто не было. Егор ее так и спросил:

– Где ж вы были, когда бог людям губкираздавал?

Она не замедлила с ответом:

– В очереди за глазами стояла.

Да уж, глазами ее господь не обделил. И умом.Это же надо – так ответить! Егор частенько западал на своих клиенток, но толькона таких, которые умели сказануть. И его сразу потянуло к этой женщине. Апотом, когда он начал работать… Происходит это так: клиентка лежит нахирургическом столе, ты над ней наклоняешься, и локоть твой воленс-неволенсупирается ей, пардон, в грудь. Короче, нарисовал он ей новый контур рта,обработал губки лидокаином, включил машинку, начал рисовать, верхнюю губусделал, на нижнюю перешел, и тут ротик у нее начал дрожать неудержимо, вточности как будто она заплакать собралась.

Егор испуганно отдернул руку:

– Больно?

И тут она начала хохотать. Лежит на его столеи вся трясется от смеха.

– Что?! – спрашивает он, думая, что уклиентки истерика.

А она в ответ:

– Ой, извините! Просто я подумала, сколько жесисек этот локоть перещупал!

Матерь божия… Когда лежит перед тобойтургеневская барышня и говорит непристойности – это так заводит! Егор еле смогусмирить себя и не наброситься на даму до окончания работы. Ну а уж потом…потом еще неизвестно, кто на кого набросился. Жаль только, что им нельзя было впервый день целоваться: губки-то у красотки все проколотые, больно!

Ох, как она завела его, как надолго завела!..Отчего кажется, что не было у него такой женщины ни до, ни после? И видетьсейчас в просвете между креслами, как ее темно-рыжая голова лежит на плечедругого, как этот другой иногда поворачивает свою белобрысую башку и дышит ей вволосы, чуть касаясь их губами и улыбаясь при этом от счастья…

Гоша, ты что, рехнулся? Кого ты видишь впросвете между креслами?! Это же не та Надюшка, это и не Надюшка вовсе! Аинтересно, как ее зовут, эту другую?..

А, тебе это интересно? То есть эта женщинатебе уже интересна? Бабник, бабник ты, Гоша, бабник неисправимый.

А все-таки все содрогалось в нем. Все ожило инеудобно, шокирующе шевелилось. То ли от вида нежных плеч, обтянутых легонькойкружевной рубашечкой, которая просвечивала вся насквозь, то ли от солененькихстишков, которыми наперебой вдруг начали разражаться спутники, услышавшие отгида о том, что масло арганы входит в состав какого-то зелья, которое знатокиназывают «марокканской виагрой» и которое… ого-го, мужики, ого-го!