Дам я дары каждому воину —

Дороже у них не бывало подарков:

Каждому дева достанется в жены,

Деве же каждой я дам ожерелье.

Серебром я тебя полностью покрою,

Золотом звонким осыплю идущего.

Так что покатятся кольца повсюду,

Запрыгают монеты со звоном!

Негромко пропел викинг, а сидящий неподалёку Эйнар, бросился к нему, чтобы не дать ему подняться.

— Погоди, Вишена, не вставай, а то раны раскроются какие-нибудь внутренние! — Рагдай махнул рукой конунгу, — я сейчас подойду.

— Рагдай, подойди, что-то интересное скажу! — Вишена улыбнулся и позвал ещё раз.

Счастье, которое охватывает человека когда отступает из его тела боль, говорит о том, что счастье — это отсутствие боли телесной или боли душевной, отсутствие любых переживаний, вызывающих боль или сомнения, и такой путь отправляет нас прямиком в объятия просветления. Именно таким было сейчас ощущение конунга, вернувшегося в жизни и избавившегося от страшной боли во всём теле, преследовавшей его много дней.

— Эйнар, не дай ему встать на ноги, ему нужен покой, — уже на ходу крикнул Рагдай, спешно направляясь назад к князю.

Быстрым шагом, обогнув столпившихся воинов, кудесник встал рядом с ним. Стовов был мрачен. Рагдай увидел на его ладони рассечённое пополам куриное сердечко и желудок. Замешательство Стовова было понятным: сердце внутри было не розовым, а бурым, а в желудочке вились крохотные белоснежные черви. Кроме мелких камешков, зеленоватой массы и нескольких ячменных зёрен, там было стальное кольцо, размером с ноготь мизинца, от кольчужной рубахи. Видимо курица незадолго до того, как была посажена в мешок, склевала его с земли. Ничего близкого к знакам чистой и прямой дороги это явление части воинского доспеха не имело, а очень даже наоборот, выглядело зловеще. Рагдай, быстро оправившись от такого количества дурных предзнаменований в одном гадании, шепнул князю:

— Если не хочешь, чтобы они сейчас взбунтовались и потребовали вернуться назад на родину, сделай торжественное лицо и скажи, что найденный металлический предмет является знаком захвата будущего богатства…

Стовов поднял на Рагдая глаза, полные тоски и тревоги:

— Если они узнают про кольцо от кольчуги и червей… Это знак скотского бога Велеса, пожирающего своих детей перед концом мира… Они знают про смысл таких вещей…

— А ты не показывай им, — тихо ответил Рагдай, — прикрой рукой и побыстрее избавься от всего, и скажи им потом уже что-нибудь другое, и не стой как туман над болотом…

— Брось потроха в ручей или наступи, пока все крутят головой, ну! — Рагдай незаметно ударил князя по ладони и кровавые кусочки едва не упали в траву.

Стовов в нерешительности переминался с ноги на ногу. Рагдаю почудилось, что на глазах у него выступила влага. Ацур, понимая, что напряжение всё растёт и может вылиться в стычку или ссору из-за гадания, положил руку на плечо Ладри и отвел его на несколько шагов в сторону. Стовов распластал вдруг руки крестом, отчего белая с красной вышивкой льняная рубаха развернулась от наборного пояса к локтям, как парус корабля, и провозгласил торжественно:

— Ярило и Стрибог благоволит нам, наши больные и раненные оправятся, в колодцах не будет яда, шаг коней будет ровным, добыча обильной, враг будет слабым от болезней, ржавчина возьмёт их мечи, всё будет хорошо, так говорит через птицу Велес и говорит Ярило с ним!

Ему ответило зловещее молчание.

Все видели, как кудесник пытался сбросить потроха на землю. Они могли быть растоптаны и измазаны землёй, и никто не смог бы убедиться, как они выглядели до этого, и как водится, проверить правильности толкования жреца-князя. Оря подошёл поближе, присел на корточки с выжидательным видом. Стребляне и кривичи зашептались, исподволь продвинувшись вперёд, оказались совсем близко. Кто-то из бурундеев побежал, огибая лошадей, к тому месту, где слышался сейчас голос Мечека, принуждающего воинов торопиться с водопоем и чисткой коней. Отовсюду раздались возмущённые голоса:

— Надо звать воеводу Мечека, воеводу полтесков и викингов, и устраивать совет, определиться сообща как быть дальше!

— Надо принести побольше жертв и ждать хорошего знака, прежде чем продолжать поход!

— Надо принести кого-то знатного в жертву, иначе Ярило всех поглотит!

— Надо принести в жертву князя!

— Это их-за него нас преследуют несчастья!

— Или Семика!

— Всё будет хорошо! — рявкнул Стовов Багрянородец так, что лошади у оврага прижали уши и дёрнулись, — сам Велес мне сказал! Ярило мне сказал то же самое, послал в желудке птицы весть о том, что сытость ожидает нас всех впереди, а в сердце птицы он послал знак здоровья полнокровного и отсутствия любых страданий!

Сказав это, и торжественно подняв над головой потроха, как бы показывая их всем, Стовов вдруг развернулся и со всего размаха запустил внутренностями в сторону ручья, на дно оврага.

— Так пускай моравская вода примет моравскую птицу и утвердит приговор Ярилы для этой земли! — крикнул он при этом.

— Э-эй! Князь! — зашумели кривичи, а стребляне переглянулись совсем уже недоумённо, — почему он нам не показал хорошенько требушицу-то? Что такое?

— Ты зачем так сделал? — оправившись от неожиданности спросил князя Семик, делая несколько шагов к нему, — разозлить всех нас хочешь, за людей не считаешь?

— Тише, тише, — сказал Рагдай, вставая между Семиком и князем, и разводя руки как препятствие для всех, — князь гадает как положено ему, он жрец Ярилы, а не ты!

— Я жрец Ярилы и мне лучше знать! — подхватил Стовов слова книжника, — хочешь собрать дружину и поговорить об этом?

— Так не делается, князь!

— А я никого в дружине не держу, и в жрецах хожу по вашей милости, каждый может взять своих холопов, долю казны, и идти к другому князю и жрецу, хоть в Тёмной Земле, хоть в местных моравских землях!

— Но…

Князь медленно нагнулся, опустил обе руки, подобрал ими меч, но не повесил на пояс, а оставил в руках, немного выдвинув белый клинок, как бы осматривая его. Потом он поднял на всех недобрый взгляд и прорычал:

— Ну, чего, кособокие, кто княжеского тела хочет попробовать, или забыли, как я могу не курицу только резать? Выходи сюда смельчак, и скажи что я не прав!

Семик закусил губу, кривичи и стребляне попятились от неожиданного поворота дела. Сейчас всё могло закончиться тем, что князь вызвал бы первого попавшегося воина на судебный поединок для защиты своего доброго имени и неминуемо убил бы на глазах у всего войска, разрубил бы надвое, пользуясь своей легендарной медвежьей силой. Поставив таким образом всё на свои места, хоть и