В то время Трей как раз только что подписал контракт с «Сан-Диего Чарджерс» и готовился начать вести жизнь богатой знаменитости, точнее, жизнь печально известного человека, которому сильно переплачивают. Он потерял все контакты с домом, за исключением подкидываемых ему тетей Мейбл всяких пикантных подробностей о местных событиях и людях, включая и Лауру Райнлендер, подругу детства Кэти из Калифорнии. Она поступила в медицинскую школу. Он мог себе представить, как эта новость подействовала на Кэти. Трей сочувствовал ей и целый день после этого хандрил, словно его преследовал страшный сон, от которого невозможно отделаться.

В том году умер Руфус. Весть об этом словно открыла шлюз. Как будто повернули какой-то рычаг и вся печаль, которую Трей до этого момента подпирал плотиной, выплеснулась в его скорби по псу. Он всегда думал о Руфусе как о своей собаке, и тетя Мейбл рассказывала, что тот, услышав голос Трея по телевизору, тут же поднимал уши и начинал искать его, бегая по комнатам. Больше всего Трей переживал, что так и не попрощался с Руфусом. Шли годы. Лаура Райнлендер закончила медицинскую школу, Сисси Джейн вышла замуж и развелась, Бебе Болдуин осталась работать в «У Бенни», но получила повышение до менеджера. Джил Бейкер вернулся домой, чтобы помогать своему отцу в семейном бизнесе по откорму скота. Рона Тернера, который ни разу не выиграл чемпионат после 1985 года, отправили на пенсию, а мисс Уитби, тридцати семи лет, незамужняя и все такая же рассеянная, погибла в автомобильной катастрофе.

При известии о ее смерти в голове у Трея закрутился водоворот воспоминаний.

— Холл, да что с тобой такое сегодня, черт побери? — рявкнул на него в тот день на тренировке тренер квотербеков. — Что тебя мучает, сынок?

Эта фраза тренера застала его, когда он — эмоционально и ментально — сидел за последней партой на уроке мисс Уитби январским днем 1979 года. Он снова вспомнил, как в класс вошла Кэти.

— Умер близкий человек, — ответил он.

Это был 1995 год, ему исполнилось двадцать семь. После Кэти отношения с женщинами не ладились. Он был недолго женат на одной модели, которая устала штурмовать неприступные стены этого бизнеса, и постоянно находился в связи с какой-нибудь женщиной, но сразу же бросал ее, как только она начинала утомлять его, что случалось довольно часто. Трей приобрел репутацию известного спортсмена-холостяка, от которого следует держаться подальше, если девушка не хочет, чтобы ее съели, как аппетитную сливу, а косточку потом просто выплюнули. Те, кто занимался сплетнями о выдающихся фигурах спорта, никогда не удосуживались разобраться в возможных причинах такого непостоянства, которое было понятно другим суперзвездам, привлекавшим к себе девушек благодаря своей славе и деньгам. Только Кэти любила его ради его самого.

В разговорах с ним тетя Мейбл не упоминала имя Кэти и ее сына еще с тех пор, как Трей учился на первом курсе. Когда она навещала его в Калифорнии, о Бенсонах речь вообще не шла, но в новостях о последних событиях в Керси, которыми она обильно потчевала племянника, ее умолчание обращало на себя внимание так же явно, как пропущенная в книге страница. Он забыл лица и тела девушек, которые появлялись и исчезали в его жизни, но образ Кэти оставался перед его глазами нестираемым, намертво врезавшись в память, словно строчки выученного в начальных классах стихотворения.

Сейчас сыну Кэти должно быть уже двенадцать. И они обязательно приедут на церемонию посвящения Джона в церковный сан.

— Можно войти, не возражаешь?

Трей часто заморгал, чтобы отогнать подступившие к глазам слезы. Он возражал, но эта славная девушка была лучше, чем его обычные подруги, и к тому же она сообразила сделать ему кофе.

— Читаешь почту? — спросила она, ставя перед ним чашку.

На ней был свободный халат, надетый поверх короткой ночной сорочки, и ему приходилось только надеяться, что она не усядется к нему на колени и не начнет играть прядями его волос.

— Уффф. Вчера до этого руки не дошли.

Она усмехнулась.

— Да, вчера у тебя голова была занята совсем другим.

Он никак не отреагировал на ее прозрачный намек. К его досаде, она взяла со стола приглашение.

— Какая впечатляющая обложка! А что означают буквы A. M. D. G. и рассекающий крест?

— Это сокращение латинской фразы Ad Majorem Dei Gloriam, которая означает «К вящей славе Божией». Это девиз иезуитов.

Она удивленно подняла брови.

— Ты и такие вещи знаешь?

Ее реакция была понятна. Его гедонистический имидж никак не состыковывался с образом человека, который может быть посвящен в религиозные материи. Как только Интернет стал доступен для домашнего пользования, Трей принялся изучать орден Общества Иисуса и прочитал громадное количество признаний кандидатов на посвящение в духовный сан, где они объясняли, что привело их к духовной службе. Трей не мог понять только обета безбрачия. Это ненормально, когда мужчина подавляет в себе порывы, данные ему Богом. Половое влечение у Джона было не слабее, чем у Трея, но более обузданное. Бебе, должно быть, решила, что Джон лишился рассудка, когда он сказал ей, что собирается пойти в священники. А возможно… после Кэти никакие другие женщины для него не существовали.

Поиск в Интернете дал ответ на его вопрос. Трей узнал, что католические священники «связаны брачными узами» с Богом и Церковью, «потому что это освобождает личность, чтобы она могла сконцентрироваться на заботах и нуждах семьи Божьей в широком смысле этого слова, не отвлекаясь на вещи, связанные с супружеством. Такая духовная концепция является причиной того, что для обращений в среде духовенства используются семейные термины — Отец, Брат, Сестра». Один пастор написал: «Люди выбирают обет безбрачия не потому, что не хотят жениться. Совсем наоборот. Они выбирают жизнь с воздержанием, чтобы отдать свое сердце безраздельно Господу и человеку». Трей помнил эмоциональное послание тети Мейбл, которая писала ему, что, когда Джон принимал свои первые обеты, он, по его словам, хорошо осознавал, что ему придется пожертвовать возможностью иметь жену и детей ради гораздо более обширной семьи Божьей Церкви.

Но если Джон знал всю правду, стал бы он жертвовать своим сыном и любимой женщиной ради того, чтобы пуститься в это путешествие во искупление?

Этот много лет мучивший его вопрос обычно возвращался к нему глубокой ночью, когда Трей не мог заснуть и в такие дни оставался сидеть за компьютером за чтением о призвании, которое выбрал себе Джон, до тех пор, пока монитор не освещало своими лучами взошедшее за окном солнце.

Девушка открыла приглашение.

— О Господи, — прочитав его, с восхищением сказала она. — А кто он такой, этот Джон Роберт Колдуэлл?

Он забрал у нее открытку.

— Старый друг.

— Ты мне о нем никогда не рассказывал.

— Кажется, нет.

— Не может тут быть никаких «кажется», Трей. Точно никогда не говорил.