— Он очень одаренный ученик, — сказал наставник, — но все же известен не благодаря своим академическим успехам, а из-за его отношения к людям, его способности сходиться с ними, будь то студент или преподаватель, лицо духовное или светское, простолюдин или человек высокопоставленный. Он умеет найти подход к каждому.

За исключением отца Ричарда, принимавшего участие в торжественной процессии, гости из «Ручки сковородки» занимали первый ряд по правую сторону от центрального прохода. Кэти хотелось оглянуться на постепенно заполнявшуюся церковь, чтобы поискать глазами одного человека, но у нее слишком болела шея.

Дверь открылась, и глава духовной общины провинции Новый Орлеан, облаченный в богато расшитую ризу, занял свое место у алтаря. Друг за другом вошли певчие хора и выстроились в специальной нише справа от алтаря — впечатляющая группа в белых мантиях с накидками, украшенными золотыми крестами. Когда они подняли темно-коричневые пюпитры для нот, за пультом появился дирижер, и по взмаху его рук хор голосов затянул старинный религиозный гимн «Soli Deo Gloria» (Единому Богу слава) под величественные звуки большого оргáна. Служба посвящения в сан началась.

Кэти взглянула на часы. Через два часа Джон, обручившись с Господом, будет потерян для нее навсегда. Много лет подряд Кэти время от времени позволяла себе дать волю воображению, представляя, как бы сложилась ее жизнь, если бы она приняла предложение Джона за день до того, как он уехал в университет Лойола. Конечно, тогда она чувствовала совсем не то, что сейчас, и во время сегодняшней церемонии не наступит момент, как на венчании, когда архиепископ произнесет эту сакраментальную фразу: «Если кому-то из присутствующих известна причина, по которой этот человек не может связать себя брачными узами с Богом, говорите об этом сейчас или же молчите об этом навеки».

И она будет молчать.

Началась торжественная процессия. Люди продолжали прибывать. Кэти видела, как расширились глаза Уилла, внимательно наблюдавшего за происходящим. Он впервые в жизни был свидетелем столь пышной и значительной литургии. В следовавшей за епископом процессии Джон шел в предпоследнем ряду, одетый в альбу — длинное белое облачение, символизирующее платье для крещения нового христианина, который «облекается во Христа». Как же красив он был сейчас! Еще идя рядом с ним в аэропорту, Кэти заметила, что он привлекает взгляды женщин, в которых читалось нескрываемое любопытство, почему такой мужчина по собственной воле лишает себя плотских удовольствий, которые бы для него было так естественно получать.

Возле ее скамьи он вышел из своего ряда и, подмигнув всей их группе, сел рядом с ней в ожидании церковного служки, который должен будет сопроводить его к епископу для обряда посвящения. У Кэти в руках лежал проспект с подробно расписанным порядком церемонии, и во время долгого чтения Святого Писания, проповеди и текста Апостольского символа веры она боролась с безумным желанием схватить Джона за руку и закричать: «Не уходи! Останься и возьми меня замуж!..» Так же, как ей хотелось сделать это тогда, на крыльце дома ее бабушки, в памятный вечер Дня благодарения 1986 года.

Она еще крепче сжала программку, когда церковный служка, молодой человек в альбе и белом саккосе, приблизился к Джону, чтобы сопроводить его к главе духовной общины, который представит его епископу. «Обернись, Джон, и посмотри в мои глаза. И ты увидишь в них мое горе», — мысленно умоляла его Кэти. Но он не сделал этого. Он последовал за служкой, даже не взглянув на нее, даже не пожав ей руку перед уходом. Это выглядело так, будто он отрешенно шагнул вперед, в новый мир, оставив все прошлое на скамье позади себя. Перед епископом глава местной общины положил руку на правое плечо Джона и нараспев произнес:

— Представляю для рукоположения на служение Слова и Таинства Джона Роберта Колдуэлла, который был подготовлен, проверен и утвержден для этого посвящения и который был призван Церковью на это рукоположение через Общество Иисуса.

Трей ожидал, что прослезится. В моменты сильных переживаний ему приходилось бороться, чтобы сохранить глаза сухими. И хотя в большинстве случаев ему удавалось совладать с собой, это желание плакать было его естественным порывом. Газетчики писали о какой-то аномалии, поскольку это казалось полной противоположностью его циничной натуры. Он сел в дальнем конце среднего ряда в правом крыле церкви, откуда ему хорошо были видны первые ряды, и отказывался покидать свое место наблюдения или хотя бы встать, чтобы пропустить вновь прибывших. Они переступали через его ноги, бросая на него недовольные взгляды. Но никто из них его не узнавал. После окончания сезона он отращивал волосы. Для того чтобы сменить облик настолько, чтобы неузнанным прилететь в Новый Орлеан, взять напрокат машину, снять номер в гостинице и занять место на скамье в католической церкви Святейшего имени Иисуса, ему хватило более длинной прически, выросшей за месяц, легкой небритости и очков для чтения в черепаховой оправе.

У него начали слезиться глаза, когда он смотрел на людей из его родного города, расположившихся в первом ряду, — всю приемную семью Джона. Сердце болезненно сжалось при виде постаревшей Эммы, всегда такой бесстрашной, а сейчас напряженной от волнения и опиравшейся на палочку, и фигуры его героя и по сути отца, тренера Тернера, который преждевременно постарел практически до неузнаваемости. Даже его тетя, с которой он виделся на Рождество, казалась более болезненной и хрупкой. Но самый сильный эмоциональный шок он испытал, когда увидел белокурую голову Кэти Бенсон. Она сидела рядом со своим сыном, а место по другую сторону от нее было предусмотрительно занято для Джона. С годами она стала еще красивее, и Трей с нежным удивлением отметил, что горделивая прямая осанка, которую она усилием воли воспитывала в себе еще до встречи с ним, осталась неизменной. Но теперь эти маленькие плечи были уже так дисциплинированы, что просто не могли поникнуть.

Он не отрываясь смотрел на нее через свои очки, рискуя, что она почувствует пристальный взгляд его влажных от слез глаз и обернется. Кэти не обманула бы его измененная внешность. Когда-то она могла чувствовать его взгляд. Может быть, она и сейчас думает о том, что он находится где-то среди собравшихся и смотрит на нее?

Во время тех многочисленных пунктов программы, когда всем присутствующим предписывалось встать, он был удивлен и разочарован, что она ни разу не обернулась, чтобы поискать глазами его знакомую темноволосую голову. Все ее внимание было сосредоточено на главном действующем лице церемонии — впрочем, как и внимание Трея, когда он не думал о Кэти. Было не так уж трудно узнать в этом мужчине в белой сутане того мальчишку из их детства. Он остался почти таким же — повзрослел, конечно, возмужал, но все же это был тот самый Джон, олицетворение спокойной силы, целеустремленный, сосредоточенный, уверенный в себе, в постоянном согласии с самим собой и со всем этим миром. И такой не похожий на человека, который сейчас за ним наблюдал.

Наконец наступил тот эмоциональный момент, о котором он читал и к которому готовил себя. Когда хор затянул Литанию всем святым — красивую молитву, распеваемую в церквях уже не одну сотню лет, — в центральный проход вышел Джон. Взгляд Трея вновь затуманился от подступивших к глазам слез, когда знакомая фигура в белой сутане легла перед алтарем лицом вниз и вытянула руки в стороны в форме креста, символизируя покорность и посвящение жизни Богу.