— Я просто подумала, что тебе может понадобиться помощь друга, — сказала она, стоя в гостиной его домохозяйки и поднимая корзинку для пикника с любимой едой Джона.

Благодаря Лауре он познакомился с виндсерфингом, печенными на углях морскими моллюсками, хлебом из дрожжевого теста и калифорнийскими винами. А он поддерживал ее, подставляя свое широкое плечо помощи и внимательно выслушивая ее в мрачный период ее жизни после развода с концертирующим пианистом, которого она все еще любила.

— Мы с ним просто не можем состыковаться, — рассказывала Лаура. — Наши карьеры никак не сочетаются.

За этим последовала относительно спокойная работа на Ямайке, где Джон жил в одной коммуне с другими иезуитами, которые за долгие годы построили на этом острове целую сеть школ и церквей, и где Джон работал на правительство по программе улучшения образования и решения жилищной проблемы для бедных. После этого, в 2002 году, его снова направили в Гватемалу заниматься вопросами социальной справедливости, причем в тот же самый приход, где он работал до своего посвящения в сан, — и в итоге его деятельность способствовала подписанию мирного соглашения в Гватемале, положившего конец тридцатишестилетней гражданской войне в этой стране. Несмотря на некоторые положительные перемены, он обнаружил, что в Гватемале, как и раньше, правит насилие и что его деятельность по борьбе за права человека до сих пор помнят многие из тех военных, которые сейчас оказались у власти. Политические убийства, похищение людей, воровство, торговля наркотиками, мятежи в тюрьмах были здесь делом обычным. «Только в декабре здесь было официально зарегистрировано 426 погибших — по 13 человек в день», — писал он отцу Ричарду, строго предупредив того, чтобы он не рассказывал о сложившейся тут опасной ситуации Кэти и всем остальным. А сам Джон описывал Кэти только крайнюю нищету и бедность «в такой прекрасной стране, о которой мир совершенно забыл».

Ему очень хотелось получить назначение куда-нибудь в Соединенных Штатах, но вместо этого его послали в портовую церковь Святого Петра Калвера в крошечном соседнем государстве Белиз, чтобы содействовать иезуитам провинции Миссури в оказании гуманитарной помощи майя, коренному населению этих мест, которое еще больше обнищало после прокатившегося по стране урагана Айрис. Он постоянно занимался тем, что старался помочь накормить и дать кров доведенным до полной нищеты туземцам, пытался продвинуть вопросы образования и обучения, не покладая рук работал над тем, чтобы улучшить социальное и экономическое положение в стране, и всему этому не было видно конца. В крае, который на почтовых открытках изображался как благоухающий тропический рай, Джон выпрашивал хоть какие-то медикаменты у медицинских учреждений, чтобы бороться с инфекционными заболеваниями, вызванными полчищами насекомых, недостатком чистой питьевой воды, вопиющими антисанитарными условиями. Он занимался буквально всем: пилил и строил, пахал и выращивал урожай, учил детей и читал проповеди, оказывал сопротивление и боролся с тиранией привилегированной верхушки общества. К лету 2004 года он уже мог читать и бегло говорить на местном креольском наречии, охотиться с острогой на рыбу, как настоящий майя, строить каноэ, распознавать присутствие смертельно ядовитой реснитчатой гадюки, поджидающей в засаде на дереве проходящую внизу и ничего не подозревающую жертву. Кожа его приобрела цвет полированного дерева, и он весил на десять килограммов меньше своего нормального веса. Он не был дома пять лет. Ему уже исполнилось тридцать шесть.

И тут в один прекрасный день Джон получил послание главы Церкви провинции Новый Орлеан. В нем говорилось, что отец Ричард уходит в отставку. Не согласится ли Джон выполнять обязанности пастора в церкви Святого Матфея в Керси, штат Техас?

Глава 40

Накануне нового 2000 года Мейбл набрала в ванну воды, разложила по всему дому электрические фонарики с комплектом запасных батареек, заперла все двери и окна на двойные запоры и поставила рядом со своей кроватью заряженные охотничьи ружья своего мужа. Она полностью заставила кладовку непортящимися продуктами, ящиками дистиллированной воды, пакетами угольных брикетов и банками с жидкостью для зажигалок. Ее домашний сейф был набит наличными и ювелирными украшениями, а «кадиллак» стоял с полностью заправленным баком, который к тому же можно было пополнить из двадцатилитровых канистр с бензином, припасенных в гараже.

— Вы с детьми сегодня ночью должны остаться у меня, — заявила она Эмме, имея в виду ее тридцатидвухлетнюю внучку и правнука переходного возраста. — В моем доме вам будет безопаснее.

— Твой дом — настоящая западня в случае пожара, — ответила Эмма, — и ты вообще можешь застрелить меня, если я вдруг пойду в туалет.

— Хорошо подготовиться никогда не помешает, — фыркнула Мейбл. — И ты можешь пожалеть, что не осталась у меня, если сегодня ночью произойдет то, что ожидается.

Это был самый тихий Новый год за всю историю Керси. Конец света, однако, не наступил, «проблема 2000 года» никак не проявилась, но в первые утренние часы нового тысячелетия во сне тихо умерла Эмма Бенсон. Кафе закрылось на праздники, и Кэти была дома. Она встала рано, чтобы приготовить к завтраку французские тосты, прежде чем Эмма и Мейбл устроятся перед телевизором смотреть новогодний Парад роз. Уилл в это время должен был быть на бейсбольной площадке со своими друзьями.

Спустя некоторое время, когда Эмма, которая обычно вставала очень рано, никак не откликнулась на аромат свежесваренного кофе, Кэти сама постучала к ней в дверь.

— Бабушка, кофе уже готов, — позвала она.

Ответа не последовало. У Кэти перехватило дыхание. Она вдруг вспомнила, что не слышала звука смываемой в туалете воды. Тихонько отворив дверь, она застала сцену, которую давно боялась увидеть. Эмма лежала на кровати с закрытыми глазами, руки с переплетенными пальцами мирно покоились поверх одеяла, и она явно уже не слышала голоса своей внучки.

Под табличкой «ЗАКРЫТО» на дверях «У Бенни» появился большой траурный венок с черными лентами. Флаг на здании суда был приспущен. Горе тяжелым камнем легло на сердце Кэти, но она держала себя в руках ради своего совершенно опустошенного этой утратой сына и Мейбл, которая за эту ночь, казалось, потеряла большую часть оставшихся ей лет. Кэти предложила ей позвонить Трею и попросить его приехать, но Мейбл лишь покачала головой.

— Это было бы кощунственно по отношению к памяти Эммы, он не должен быть здесь в такой момент, — сказала она.

Утром в день похорон Кэти увидела рядом с гробом корзину великолепных белых гладиолусов, любимых цветов Эммы, с открыткой, где рядом с именем Трея было просто написано: «Покоя вам, мисс Эмма». Из Калифорнии прилетел Джон, но он мог остаться с ними всего на несколько дней. Он пообещал одному заключенному, которого переводили из тюрьмы Пеликан-Бэй в камеру смертников в тюрьме Сан-Квентин, что будет сопровождать его к месту казни.

Следуя наставлениям Эммы и руководствуясь унаследованной от нее житейской мудростью, Кэти сосредоточилась на своем будущем.

— Должен сказать, Кэти, что ты вложила в это место громадный труд, — веско произнес Дэниел Спруил, президент банка в Керси, когда речь зашла о кредите на модернизацию кафе «У Бенни». — Какой контраст по сравнению с теми временами, когда моя Глория плевала на платок, чтобы вытереть здесь столик, прежде чем за него сесть!