Дура.

В «Тюльпан» приехала раньше, репетировала новый номер, сосредоточилась на музыке, пытаясь любыми способами выкинуть из головы мысли о Шохине. Но это было не так просто.

Зачем ей, вообще, о нём думать? И какого чёрта она в него влюбилась? У них и без этого всё отлично, однажды договорились, обговорили границы, и была бы она умной женщиной, их бы и придерживалась. Ведь Костя давал ей всё, чего она только могла пожелать. Деньги, комфорт, секс, даже уважение окружающих. До встречи с ним она не знала такой жизни, можно сказать, что беспроблемной. Даже «Тюльпан» стал, по большей части, фоном. Местом именно работы, куда она приезжала только потому, что это было нужно, ведь у неё трудовой договор, как это не смешно. При таких обстоятельствах она могла жить припеваючи. Костя был ею доволен, ей ли не знать? И она старалась, но как-то пропустила тот момент, когда перестала стараться лишь для того, чтобы соблюдать договорённость. Ей захотелось быть приятной ему, нужной. Она влюбилась.

А ведь она даже не могла сказать, что Шохин хороший человек, как пыталась убедить родителей все выходные. Костя из другого круга, из другой жизни, они бы просто не поняли его.

При всех его положительных качествах, он самовлюблён, чересчур уверен в себе и ненавидит, когда ему отказывают. Он не умеет проигрывать, поэтому всегда добивается своего. И Нина, признаться, не слишком хочет знать, какими методами. Он собственник, не привыкший делиться, сам об этом в открытую говорит, и, наверное, ревнив. Правда, ей это выяснить вряд ли придётся. Ревность к их договорённости никаким боком не относится. А она полная дура, потому что предпочла закрыть на всё глаза, и влюбилась в мужчину, каких прежде не встречала, и отдыхает рядом с ним душой, понимая, что что бы не случилось, Костя всё исправит и с лёгкостью. А она понятия не имеет, что делать со своими чувствами. То ли под их грузом рухнуть к Костиным ногам, то ли попытаться придумать достойное оправдание и превратить собственное признание в ничего не значащую спонтанность.

Даже на сцене этим вечером чувствовала неловкость. Видела Шохина в зале, он сидел за столом, окружённый приятелями, они все смотрели на неё, и терпеть это сегодня было очень трудно. Знала, что через несколько минут ей предстоит выйти в зал, и со всеми этими людьми встретиться лицом к лицу, но главное, посмотреть Шохину в глаза. Беспокоило именно то, что она в них увидит.

Нина ослабила хватку и съехала вниз по шесту, резко, даже опасно. В последний момент выгнулась, и обхватила шест ногой. Акробатика, ей-богу. До «Тюльпана» даже не предполагала, что способна на подобную ловкость. Но её номера по-прежнему приковывали к себе внимание посетителей клуба, в зале становилось тише, как только она выходила на сцену, и этим стоило гордиться. Она не действовала по шаблону, всегда подбирала неожиданную музыку, которую никак нельзя было связать со стриптизом, но у неё как-то получалось. Или не получалось, и стриптиз больше напоминал танцевальные номера у шеста, чего она, собственно, и добивалась.

Нина всегда верила в силу искусства, даже на возбуждённых мужиков красота действует, и можете смеяться. Вот только проникнуться не все готовы, и от масляных взглядов после, искусство её не спасает. Зато у неё есть Костя, и она может быть уверена, что руки точно никто не протянет. Пока ещё может.

Выйдя в зал, Нина остановилась, издалека приглядываясь к Шохину. Тот не выглядел напряжённым или недовольным, пил коньяк и посмеивался над тем, что говорилось за столом.

А потом, видимо, почувствовал её взгляд, голову повернул, и на какое-то мгновение Нине показалось, что все вокруг замерло. Одна, две секунды. Костя подмигнул ей, и сердце снова застучало. Улыбнулась, и не спеша направилась к Шохину. Вот только он не отпускал её взгляд, и это показалось тревожным признаком. Взяла его за руку, как только села. Поприветствовала собравшихся, даже посмеялась и поблагодарила за мнение о её новом номере, а думать могла только о руке Кости, которую сжимала. Наконец осмелилась посмотреть ему в лицо, ответила на поцелуй, когда он к ней наклонился. В его поцелуе не было ничего странного или незнакомого, даже намёка на холодность не было. Это показалось огромным счастьем.

— Давно не виделись, красавица.

— Целых три дня.

— Да.

— Как ты съездил?

— Да нормально вроде. А ты?

Улыбнулась немного нервно.

— Не думаю, что смогла родителей успокоить.

— На то они и родители.

Костя смотрел ей в глаза и улыбался. Вот только взгляд немного пытливый, будто он ждал: скажет она в очередной раз какую-нибудь глупость или этим вечером обойдётся? Нина заставила себя в очередной раз улыбнуться и коснулась его щеки.

А позже, когда они остались наедине, Нина рискнула попросить:

— Расскажи мне о своей семье.

— О моей семье? — удивился Шохин. Они гуляли по набережной, Нина настояла на этой прогулке, вдруг испугавшись, остаться с ним один на один в квартире. А сейчас куталась в свободного покроя кардиган, держала Костю под руку, и была почти счастлива. Телефон молчал, Костя был рядом, говорил с ней и не злился. И было наплевать на испортившуюся в последние дни погоду, к тому же дождь перестал и ветер поутих.

— Ты никогда о них не говоришь.

Он пожал плечами, руки держал в карманах брюк, а смотрел на темную воду. Свет от электрических фонарей отражался в мелких лужах на асфальте, и набережная пустая, никаких тебе праздно гуляющих граждан и туристов.

— Родители живут в Волжске, лет десять назад переехали.

— Какие они?

Костя рассмеялся.

— Обычные, Нин. Родители, как родители. Отец врач, психотерапевт, в прошлом году на пенсию ушёл. Мама домохозяйка. Живут тихо, спокойно, детей воспитывают. Чего, собственно, и хотели, перебравшись в маленький городок.

— Детей воспитывают? — переспросила Нина, уцепившись за его слова. — У тебя есть младшие братья и сестры?

Костя посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую, вышагивал неторопливо и машинально сжал руку Нины, когда та проскользнула в его карман.

— Нет. Они взяли из детдома двойняшек, брата и сестру. Им сейчас по двенадцать лет. — Кивнул.

— Хорошие ребята. Родителей радуют, это главное.

Нина помолчала, обдумывая услышанное.

— Это здорово, — сказала она наконец.

— Наверное, — отозвался он с явной ленцой.

— Ты часто к ним ездишь?

— Часто не получается.

Нина тихонько вздохнула.

— Ты так лаконичен.

Шохин хмыкнул.

— А чего ты хотела? Развёрнутого рассказа?

— Да нет… Не знаю, чего хотела. Чтобы ты мне что-то рассказал о себе.

— Ты всё обо мне знаешь.

— Очень сомневаюсь. Но это, на самом деле, правильно. Я про детей… Я так считаю. Если люди понимают, что они в силах, что средства позволяют, то это очень здорово, сделать счастливыми детей, которым не повезло в жизни.