— И что это значит? — Шохин неприятно усмехнулся, вышел вслед за ней. — Спасибо, за приятно проведенное утро?

— Наверное. — Ответила еле слышно, все еще не веря, к чему привел ее сегодняшний визит.

Сходила на кухню за сумкой, а к входной двери снова пришлось протискиваться мимо Кости.

— Ты сдурела?

— А что, ты меня не отпускаешь? Мне дождаться разрешения?

— Твою мать. — Он даже головой мотнул, будто не веря в происходящее. Не спускал цепкого взгляда с ее лица. — Ты ждешь, что я уговаривать буду?

Она нервно облизала сухие губы.

— Нет.

— Нет? Ты понимаешь, что ты делаешь? — Костя шагнул к ней, резко поднял руку, и Нина вдруг зажмурилась. Но он лишь уперся в стену рукой, а сам наклонился к Нининому лицу. — Тебя я не устраиваю? Тебе так трудно закрыть рот и не раздражать меня бабскими глупостями? Ты хочешь, чтобы Витя нашел мне замену?

Она толкнула его в грудь.

— Не смей меня пугать!

— Я не пугаю! Я еще надеюсь, что ты включишь наконец мозги! Дура. Ты же потом приползешь ко мне и будешь выть, только поздно будет.

— Не приползу, Костя.

Он криво ухмыльнулся и уверенно повторил:

— Приползешь.

Нина дернула дверь, выскочила в подъезд и поспешила вниз по лестнице. В голове будто набат бил. И только голову подняла, взглянув на дверь квартиры Шохина, когда тот задал больной для нее вопрос:

— Кем ты будешь без меня?

Тем, кто она и есть — стриптизершей.

Странно, что спускаясь по лестнице, не сломала каблук, так ее мотало. На первом этаже остановилась, надеясь отдышаться, даже руку к груди приложила, потому что в этом месте неимоверно жгло, а когда на улицу вышла, зажмурилась от яркого солнца. На стоянке ждал Слава, болтал с охранниками, а увидев ее, подобрался и кинулся открывать дверь автомобиля.

Нина же замерла в нерешительности, подумала о том, что Костя может наблюдать из окна, и отрицательно качнув головой и не собираясь ничего Славе объяснять, направилась к воротам.

Будь проклят тот день, когда она впервые приехала в этот дом. Шохин всю ее жизнь с ног на голову перевернул, а она, может, и не хотела знать другой жизни. Она просто хотела небольшой передышки, и человека рядом, который захочет ее выслушать и понять.

Что ж, Шохин выслушал, но не понял. Не стал усложнять себе жизнь. Может, и правильно поступил.

Говорить никому ничего не стала. Погуляв по городу, успокоилась, продолжала убеждать себя, что и без Кости как-нибудь справится. Раньше справлялась, крутилась, а ситуация была куда сложнее. И поэтому, приехав вечером в «Тюльпан», постаралась не подать вида, что у нее неприятности. Независимо вздернула подбородок и проигнорировала удивленный взгляд охранника, когда она вышла не из машины Шохина, а из такси. Костя не любил, когда она ездила на такси, и все об этом знали.

Девчонки в гримерке снова затеяли ссору, на этот раз из-за неведомого Нине Виталика. Она не прислушивалась к разговору, и только когда Рита повысила голос до визга, повернула голову. В душе такое творилось, что отвлекаться на посторонние проблемы не было никаких сил. И только когда Грета швырнула в девчонок чьим-то под руку ей попавшимся бюстгальтером, сделала попытку улыбнуться.

— Как кошки, честное слово. — Грета по привычке потянулась за сигаретами, присмотрелась к Нине. — А с тобой что?

— А что со мной? — Взглянула на себя в зеркало, и от вредности решила, что выглядит, как всегда.

Хотя, бледна и глаза грустные. Приказала себе взбодриться. — Все хорошо.

Грета посверлила ее взглядом.

— Ну-ну.

Нина почему-то была уверена, что сегодня Костя непременно в «Тюльпане» появится. Чтобы посмотреть на нее, проверить свои догадки и предположения, а, возможно, обдумав произошедшее, попробует что-то изменить или исправить. Но он не пришел. Она, как только на сцену вышла, так это и поняла. Внутри все опустилось, тоска накатила, и как она справилась с программой, один черт знает. Но улыбалась, автоматически выполняла все движения, а голова была занята другим, даже музыка не вдохновляла. То, что Шохин не пришел, говорило о многом. И в первую очередь о том, что он всерьез решил подождать, пока она к нему приползет и будет просить принять ее обратно. И если такое случится, он будет решать, на каких условиях продолжатся их отношения.

Неужели она это допустит?

— Ваня, налей мне чего-нибудь, — попросила она бармена, выйдя после отработанного номера в зал.

— Хочешь, мохито?

Ром, лайм и мята. Кивнула.

— Отлично.

— Настроение плохое?

— Да.

— Я как никто умею поднимать настроение, — заулыбался Ваня, но Нина не поверила. Алкоголь вряд ли спасет ситуацию.

А Шохин даже не подумал позвонить. Наверняка знал, что ей плохо, что она сильно переживает, но не звонил. Нина в первые дни злилась на него, раз за разом прокручивала в голове их разговор, вспоминала, как Костя на нее смотрел, с осуждением, будто хозяин, которого собака, что он прикармливал, за палец цапнула. Он в открытую просил: не порти все. Но разве она могла поступить иначе? Могла остаться и притвориться, что все, как раньше, ничего не изменилось? Разве она могла запретить себе чувствовать обиду и пустоту? От ее любви никогда не отказывались, особенно потому, что она, якобы, недостойна любить. Ее всегда мучила мысль, что она для Шохина лишь средство — получить удовольствие, пустить пыль в глаза, продемонстрировать свои возможности. Наверное, она слишком себя ценит, что для стриптизерши недопустимая роскошь. Как Шохин правильно заметил, без него она никто.

Ненадолго хватило ее спокойной жизни, с уверенностью в завтрашнем дне, как оказалось, мнимой уверенностью. Но Шохину же хуже, он не узнает, как сильно она могла бы его любить, как бы верила в него, и на что была способна. Оказалось все ее желания разбить очень просто, нужно только сказать, что ее место в постели. В красивых дорогих шмотках, надушенной и ухоженной, но лишь в постели.

Прошло всего три дня, и слух об их ссоре начал гулять по «Тюльпану». До этого Нине удавалось отговариваться и скрывать все за притворными улыбками. Костя не появлялся, и многие, наверное, решили, что он снова в отъезде, с расспросами не приставали, а потом начали поговаривать, что видели Шохина в городе, то в ресторане, то в спортклубе, но в «Тюльпан» он не торопился, и это наводило людей на определенные мысли. И тогда уже Грета прилипла к Нине, без надежды отвязаться.

— Вы что, поссорились?

Нина промолчала, красила губы, до боли в глазах глядя на свое лицо. Яркий макияж раздражал.

— Нина, вы поссорились?

— Я не хочу об этом говорить.

— Что? — Грета, кажется, не на шутку удивилась ее словам.