— Это ты.

Он удивился.

— А ты кому звонила?

Нина улыбнулась, оглянулась на спящую дочку, и шёпотом ответила:

— Тебе. Просто ты трубку не брал…

— Я в Богородске.

— Ты же говорил, что не поедешь.

— Пришлось, — лаконично отозвался он, явно не собираясь порадовать её подробностями. — А у тебя как дела?

— Родители, кажется, поставили на мне жирный крест.

Шохин рассмеялся.

— Серьёзно? Развод — это обыденная вещь в наше время.

— Не для них.

— Теперь я буду знать, что ты из высокоморальной семьи.

— А раньше ты этого не знал?

— Малыш, ты скучаешь?

— Да, — призналась она. — А ты?

Шохин хохотнул и не ответил. А Нина пожаловалась:

— Неужели так трудно это сказать?

— Я тебя хочу.

— Хоть что-то.

— Это не «что-то», это очень серьёзно. Ты должна это знать. — Он что-то делал, Нина слышала шаги, звуки, какой-то шелест, и совсем не ожидала следующего вопроса: — Твой муж там?

— Нет, он уехал. Правда, прежде заклеймил меня изменщицей.

— Даже так? Когда ты вернёшься?

— В понедельник утром, поезд приходит в одиннадцать утра.

— Слава тебя встретит.

— А ты приедешь? — спросила, и вдруг самой почудился в этих словах намёк, поспешила пояснить: — Вернёшься в город к понедельнику?

— Я постараюсь, но не уверен. Тут кое-какие проблемы, надо разобраться.

— Константин Михайлович, — послышался далёкий женский голос, — стол накрыт.

Нина насторожилась.

— Кто это?

— Нин, а ты как думаешь?

— Я не хочу думать, я хочу знать.

— Какая-то девушка, которая здесь работает. То ли секретарша, то ли официантка. Имя узнать?

— Нет, зачем?

Костя рассмеялся.

— Действительно, зачем?

Нина закрыла лицо рукой, чувствуя неловкость из-за своего поведения.

— Я ещё не ужинал.

Сразу почувствовала себя виноватой.

— А меня весь день кормят. Приеду, испеку тебе мясной пирог.

— Это звучит очень эротично.

— Что, я умею.

— Не сомневаюсь.

Его снова окликнули, на этот раз по имени и мужским голосом, и Нина с сожалением принялась прощаться:

— Иди, тебя ждут.

— А ты чем займёшься?

— Лягу спать. Больше здесь делать нечего.

— Завидую. Я бы с удовольствием присоединился.

— Вот и думай об этом, точнее, обо мне. А не о секретаршах и официантках.

— Обещаю. Пока, красавица.

— Пока. Люблю тебя.

Нина даже встрепенулась, когда эти слова слетели с её губ. До этого сидела, навалившись на подоконник, а тут резко выпрямилась и замерла, в полной тишине, кажется, даже сердце удар пропустило. В трубке ещё не было гудков, просто тишина, а это значило, что Шохин ещё на проводе, и без сомнения слышал её слова. И Нина, испугавшись, нажала на отбой. Зажмурилась в ужасе. Как она могла это сказать?

Как она могла такое ляпнуть?!

Долго не могла успокоиться. Всё раздумывала, стоит ей Косте перезвонить и попытаться как-то объяснить свои слова или нет. Но то, что он сам этого не сделал, наводило на невесёлые мысли.

Видимо, вникать в женские чувства ему не слишком хочется. И что же теперь делать ей?

Притвориться, что ничего не случилось, и её признание ничего не значит?

До понедельника она ему больше не звонила. Надеялась, что Шохин сам позвонит, захочет с ней поговорить, но время шло, телефон молчал, и Нина убеждала себя, что он занят. Просто занят, и ему не досуг отвлекаться на телефонные разговоры, не имеющие отношения к делу. Убеждения не помогали, после них не становилось легче, и ещё больше хотелось вернуться домой. Чтобы стать ближе к Косте, хотя бы условно.

Перед отъездом родители предприняли ещё одну попытку разобраться в том, что происходит в её жизни, но больше не упрекали. Стало ещё хуже: они принялись давать ей советы. Нина, не желая с ними спорить, выслушала их, кивала и даже улыбаться силилась. А когда села в такси, чувствовала огромное облегчение, не смотря на то, что минуту назад от души расцеловала отца с матерью. Помахала им рукой и прижала к себе сонную дочь. Было раннее утро, и Арину с трудом удалось поднять с постели и одеть, и заснула она тут же, как такси тронулось с места.

Утро понедельника в городе, который она уже считала своим, выдалось дождливым и пасмурным. Дождь противно моросил, под ногами лужи, и ветер сырой и прохладный. Нина зябко повела плечами и порадовалась, что догадалась взять для Арины кофту с капюшоном.

Слава встретил их у вагона, с зонтом в руках, который передал Нине, а сам взял сумку с вещами.

Они торопливо направились к зданию вокзала.

— Погода как испортилась.

Слава кивнул.

— Всю ночь дождь шёл. А там дождя не было?

— Все выходные солнце.

— Это хорошо. — Он обогнал их, положил сумку в багажник, и поторопился открыть перед ними заднюю дверь автомобиля. Поднял Арину, подхватив под мышки, и помог забраться в салон.

Нина благодарно улыбнулась, закрыла зонтик и встряхнула его. Ариша уже привычно устроилась на кожаном сидении, придвинулась к окну, а Нина когда села, попросила её:

— Малыш, пристегнись.

Арина потянула за ремень безопасности, ловко щёлкнула замком. Она недавно научилась это делать сама, и, кажется, ей это нравилось, от помощи неизменно отказывалась.

— Слава, — обратилась она к водителю, когда они выехали с вокзальной стоянки, — а Константин Михайлович вернулся, вы не в курсе?

— Ваню утром в гараже видел, значит вернулся. Он с шефом ездил.

Нина откинулась на сидении, не уверенная, что ей стоит радоваться. Костя в город вернулся, но ей не позвонил. Но ведь он опять мог вернуться под утро…

— Отвезти вас сразу домой, Нина Фёдоровна?

— Да, спасибо, — рассеянно отозвалась она.

И кто тянул её за язык? Зачем было произнесено это «люблю»?

Весь день отдёргивала руку от телефона. Очень хотелось позвонить, но каждый раз страх пересиливал. Наверное, она сама себя запугивала, и можно было позвонить и заговорить с Костей, как ни в чём не бывало, и, наверное, она бы справилась, но горечь из души не уходила, и слова, что слетели с её губ, для неё значили очень многое. И она пока ещё не была готова выяснить, что Костя не хочет отвечать на её чувства. На желания — да, с превеликим удовольствием, но чувства — это слишком. А она опять не заметила и переступила грань.