– Им нужны хорошие старшие, чтобы не стать потом гадкими взрослыми!

Михаил умолк. Слов больше не нужно, и так сказано достаточно, и каждый понял ситуацию, как надо. Ведь истина, сколько ее ни интерпретируй, всегда одна. И разобраться в ней может любой человек, надо только приложить некоторые усилия, на что Софья, мужчина был уверен, способна.

Макаренко долго молчала, то сжимая, то разжимая губы, при этом шмыгая носом. А потом (Прохоров не поверил глазам!) одна – нет! – две слезинки скатились по ее щекам! Какой суровой ни хотелось бы Сове казаться, она не смогла притворяться. И чувства девушке оказались не чужды. Мужчина попытался скрыть радостную улыбку, но не смог. Камень тут же свалился с плеч, и я почувствовал облегчение, будто сдернули тяжесть будущих проблем, прижимающих к земле. А Софья смотрела на детей по очереди, и слезы усиливались, теперь по щекам уже бежали ручьи. Она долго всматривалась в одного ребенка, потом переводила свой взгляд на другого, пока не остановилась на Михаиле. Лицо девушки вдруг посерьезнело, и она произнесла ровным голосом:

– Я ухожу.

– Софья, – после минутного молчания тихо проговорил Михаил, испытав гамму чувств, от разочарования до понимания, когда надежда, поманив, взмыла вдруг вверх и исчезла. – Мы будем за тебя молиться. У каждого – свой путь, и каждый сам знает, зачем по нему идти, и…

– Миша, – прервала она мужчину. – Я не о том. Я согласна воспитывать с тобой детей. Но я уйду на недельку. Мне необходимо все разузнать и во всем удостовериться! Другими словами, я на разведку. Уйду, посмотрю и вернусь растить наших детей. И да: спокойнее мстить в большой компании – больше возможностей и уверенности в мести. Но нам нужна информация: куда, когда и сколько их придет. Поверь, знать противника лучше, чем не знать. Так что вы дождитесь, пожалуйста! Мне нужно время, чтобы все понять. Дождетесь?

– Дети? – Прохоров обернулся к своим детям. Их уже собралось столько, что можно было закатывать митинг. И спросил: – Вы дождетесь?

– Да! Да-да-да-да-да! – разнеслось над монастырем дружное эхо голосов, а потом, окрыленная полусотней пристальных взглядов и радостных улыбок, но так и не вытершая слез, Сова вышла за огромные ворота Переславль-Залесского монастыря.

«Надежда будет в этом городе всегда, – подумал Михаил, – и пока Софьи нет, и, тем более, когда она вернется».

А снег крупными хлопьями застилал следы недавней битвы. Покрывал кровавые пятна, стирал на «плацу» отпечатки полусотни топтавших его ног, отбеливал душу и его, и детей… Всех его детей.

Ночь будет морозной.

Михаил поежился и поглядел вдаль, на озеро Плещеево. Сегодня пейзаж на редкость красивый. Тяжелые облака ушли прочь, и чистое небо украсилось мириадами звезд. Все они теперь отражались в спокойной воде озера, и мужчина будто оказался меж двух небес. Как замечательно и прекрасно! Прохоров тяжело вздохнул и плотней закутался в бушлат. Кому-то умному в далеком прошлом пришла идея встроить небольшую веранду в северную стену, которая нависала над холмом, услаждая поднявшегося на помост человека невероятным и захватывающим видом на озеро. Слева, из-за горизонта, показался желтый краешек луны. Как здорово, что она еще в небе, и люди двадцать лет назад не смогли до нее дотянуться погаными ядерными ракетами и испортить это чудо.

По ступенькам кто-то затопал, не скрываясь. Михаил даже не обернулся. Кто это мог быть, кроме ребенка? И точно: показалась голова Руслана, а потом и сам Озимов взобрался на верхнюю площадку веранды. Он подошел к Михаилу и встал рядом, молча всматриваясь в красивый ночной пейзаж.

– Ты сильно устал? – наконец спросил мальчик.

– Терпимо, – тихо ответил Прохоров. Он не хотел спугнуть мирскими заботами столь замечательный момент. А ведь с тех пор, как ушла Сова, ему пришлось попотеть, организовывая толпу почти не знакомых друг с другом мальчишек и девчонок разных возрастов и характеров. Конечно, это оказалось нелегко, но все постепенно налаживалось, и жизнь в Горицком монастыре входила в новую фазу, когда «Приют забытых душ» наконец-то стал приютом, а не военным учебным лагерем для малолеток, где любыми средствами добивались подчинения детей. А потом их продавали, вернее, выменивали на необходимые Кизляку товары.

Сейчас все обязанности по поддержанию жизни «Приюта» были разделены среди детей в соответствии с их умениями и возрастом, и Прохорову можно было иногда расслабиться, вот так сесть вдали ото всех и посмотреть на природу. Отвлечься. Надо было бы, конечно, подумать, как «разгипнотизировать» мужиков и детей предыдущего набора, что безвольно подчинялись командам старика и Черноморова, но это лучше решить, когда вернется Макаренко. Ее отец отдал часть жизни работе в спецслужбах, и наверняка рассказывал девушке о разных способах воздействия на человека. Оставалось надеяться, что и про гипноз не забыл рассказать. Но, так или иначе, глупо было избавляться от здоровых мужиков просто потому, что они в трансе. Ведь всегда пригодится рабочая сила. А сейчас, когда Прохоров задумал с весны заняться сельским хозяйством, тем более. И Михаил был уверен, что они смогут освободить людей от этого бессознательного ярма.

Но сейчас настроение было меланхоличным, и Прохоров просто молчал, вспоминая своих жен. Он надеялся, что души этих замечательных женщин, с которыми ему довелось разделить жизнь, кров и рождение детей, сейчас где-то там, среди звезд. И они свободны от тел и путешествуют среди бесконечных и красивых миров.

– Здорово, – наконец сказал мальчик.

– Точно! – согласился мужчина. – Я всегда любил звезды! Особенно когда был маленьким.

– У тебя был отец? – почему-то спросил Озимов.

– Конечно! Отцы у всех есть.

– Сомневаюсь, – возразил Руслан. Он помолчал, а потом добавил: – Я своего не знал.

– Я думаю, он у тебя был замечательным человеком! – Михаил положил большую ладонь на худенькое плечо мальчика и притянул его к себе. – Только вот многих достойных забрала с собой ядерная война. Верю и в то, что он не хотел уходить, но ему пришлось. И ты верь.

– Я его все равно не знал, – пожал плечами Озимов. – А тебя вот знаю. Ты тоже достойный человек.

– Хм, – Прохоров улыбнулся, глядя в темно-звездную даль. – Наверное, ты прав. Мои дети не жалуются пока что.

– Они у тебя хорошие, – согласился Руслан, – а у них есть ты. Можно спросить?

– Конечно, спрашивай! – Михаил готовился услышать что угодно, но то, что услышал, растрогало до слез.

– А можно, ты станешь и нашим отцом? – через секунду Озимов поспешно добавил: – Не! Мы не будем отнимать тебя у твоих детей. Но ведь, когда у тебя есть отец, и он такой достойный, как ты, это ж здорово? Будь хоть просто так отцом, ну… на расстоянии, что ли.

– Отец полка, – сказал Михаил в ночь, потом добавил: – Боже, что ты делаешь со всеми нами?

Мужчина крепко обнял Руслана.

– Конечно, я буду вам отцом. Какие проблемы? Я не только буду вам отцом понарошку, но постараюсь быть самым настоящим, взаправдашним отцом. Пойдет?