проверять что-то на себе, пока беременна. Как-то так, – подвела я итог, допивая остатки на дне бутылки.

Лекса слушала мой рассказ не перебивая, очень и очень внимательно, а потом пришел ее черед смеяться. Она подскочила с места, принялась расхаживать по крыше в разные стороны, смеялась и одновременно плакала.

А когда опять подошла ко мне и присела на низкий столик, ее вид пугал: смотрит в никуда, на лице замерла холодная и неживая улыбка. А то, что она начала говорить дальше, ровным спокойным голосом, было поистине ужасно.

– Знаешь, а я ведь не меньшее чудовище, чем моя мать. – Она продолжала смотреть в сторону, и разговаривала словно не со мной. – Я так сильно хотела Игната, с самого детства, почти сразу, как он появился в нашем клане. Я никого и ничего кроме него не замечала, а он все свое время проводил с Машей, потом встречался с моей лучшей подругой Ксюшей… потом были другие девушки и женщины, но он ни к кому больше так серьезно не относился. А меня даже в койку к себе не пускал, – наконец-то она перевела растерянный взгляд на меня, – ты даже не представляешь, что я только не делала. Ноль. Тольку ноль. – Она вскрикнула, обняла себя за плечи и, подняв голову, на этот раз к небу, прикрыв глаза, тихонечко заплакала.

Я не сдержалась и, встав с места, попробовала ее приобнять, но блондинка начала покачиваться из стороны в сторону и плакать еще сильнее.

– Ты не понимаешь, – доносилось сквозь всхлипы, – я чуть родного отца не убила.

– Лекса, что ты такое говоришь. Тебе надо успокоиться.

– Я говорю то, что есть на самом деле. – Она вытерла слезы и посмотрела мне прямо в глаза. – Конечно, мама убедила меня, что он не умрет, а просто ослабнет и вынудит Игната жениться на мне.

Я охнула, прикрывая рот ладонью, а в следующую секунду почувствовала, как прихватило живот, не сильно и не больно, просто довольно ощутимо, он окаменел и так же быстро расслабился. Я поспешила приложить вторую руку на живот, поближе к своим малышам, и, видимо, разозлила этим Лексу. Она недобро улыбнулась.

– Что, уже боишься? А знаешь, – она поднялась с места, отошла чуть поодаль и, повернувшись ко мне спиной, глядя на горизонт, продолжила свой рассказ, короткими и отрывистыми фразами: – Только вот я не настолько наивна и глупа и прекрасно догадывалась, что подсовываю ему смертельный яд через Ксюшу. Но все же до конца не признавалась самой себе в этом.

– Это ты ее?

– Что? – Она повернулась, и мне стало страшно, ее глаза блестели сумасшествием, сейчас она была очень похожа на свою мать. Пугающе похожа. – Ты о Ксюше? Нет, конечно, нет, я до последнего не знала, что отцу настолько плохо. Он держал лицо постоянно, при всех. А однажды мы поругались из-за мамы, и он не смог встать с кресла, точнее, смог, но держать маску на лице, испытывая боль, не смог. Я тогда испугалась и сбежала, ушла в загул на несколько дней, – она начала громко смеяться, – и вот пока я пьянствовала, Игнат собрал своих людей, которых оказалась чуть ли не половина клана, приволок тебя, – ткнула в меня пальцем. – Испугалась не только я, но и врач отца, он был в сговоре с моей мамой, и это он устранил Ксюшу. Сука!

Я почувствовала, как живот сжался опять, и, охнув, обхватила его уже двумя руками. Лекса заметила мой жест.

– Вот только не начни здесь рожать, ты же меня убеждала, что тебе еще ходить и ходить. – Она буквально выплюнула эти слова.

– Лекса, успокойся, – сказала размеренным тоном, пытаясь ее не провоцировать.

– А не надо меня успокаивать, слышишь?! Вечно Лекса плохая, так чем ты лучше? Сучка лживая, это хоть его дети? Или опять обманула? И там один ребенок? – Она неопределенно махнула рукой в сторону моего живота.

– Ты говоришь ерунду, Лекса!

Я больше не могла оставаться спокойной и всерьез жалела, что не послушала мужа. Как же он был прав. Странно, почему-то именно в этот момент мне пришла в голову мысль, что и на счет пола второго ребенка он тоже прав. Совсем не к месту мысль и не вовремя. Живот опять начало сжимать, только в этот раз уже ощутимо, боль прострелила сначала позвоночник и, скрутив поясницу, разлилась волнами к низу живота. Я постаралась сдержать лицо, приподнялась и уперлась руками в бока.

Как только Лекса отвернулась, я достала телефон из кармана плаща (как же хорошо, что я не переложила его в сумку) и на максимальной скорости начала печатать сообщение Игнату. Лекса очень не вовремя обернулась, ее глаза зажглись злостью, и я поспешила отправить пусть и незаконченное сообщение. Не знаю, успела я или нет, но в следующую секунду Лекса оказалась рядом со мной, яростно выхватила из моих рук телефон и кинула его в сторону ограждения.

Телефон благополучно полетел вниз с высоты, а я только сейчас обратила внимание на хлипкость и ненадежность этого ограждения. Уж больно оно низкое и, в общем-то, никакое!

Назимова проследила за моим взглядом и улыбнулась, очень нехорошо так улыбнулась.

– Что, боишься? – спросила она, провоцируя.

И у нее получилось. Я не на шутку испугалась. Не соображая, что делаю, повинуясь мимолетному порыву, нагнулась к столику и схватила пистолет.

– Не подходи, – неумело направила на Лексу оружие и, обойдя столик, начала пятиться.

– Яна, не глупи, – усмехнулась Лекса, но по ней было видно, что она приосанилась и черты лица у нее заострились, делая его более хищным.

Я же отвлеклась на все усиливающуюся боль в животе, даже не поняла, в какой момент она оказалась рядом со мной и принялась оттеснять меня в другую сторону.

Мы двигались в заданном ей направлении, пока я не почувствовала, как уперлась ногами в ограду и не остановилась, Лекса же сделала еще один маленький шажок в мою сторону и уперлась животом в дуло пистолета.

– Стреляй, – спокойно сказала она.

– Отойди, – мой голос дрожал так же, как и руки.

– Стреляй! Иначе я тебя скину. – Она положила руку мне на плечо. – Ты же понимаешь, что для меня это что раз плюнуть.

– Лекса, успокойся, пожалуйста. – Я поморщилась из-за новой волны боли внизу живота и попыталась воззвать к ее разуму. – Ты просто перебрала и не ожидала, вот и результат. Отойди. Тебе нужно отдохнуть и проспаться.

Из ее глаз выветрился хмель, а вот злости в них, увы, не убавилось. «Яна, дура, что же ты говоришь?»

– Даю тебе один-единственный шанс.

Она говорила абсолютно