женщине от любимого мужчины такие слова! В эти мгновения, когда напоенное живейшей радостью сердце распыляет благодать по всему телу, нет и толики сомнений для чего мы все здесь…

И чтобы не уйти в порыв эмоциональности, нагрянувший и отлучивший меня со сном, робко шепчу, с упоительной радостью:

— А почему не малышку-дочку?

С мечтательным взглядом он подбирает выражение:

— Можно и ее тоже. — И эта улыбка — моя самая любимая.

Я глажу его по волосам, и, как зажженная солнцем, овладевая собой, говорю:

— А какое имя ты бы дал своему сыну? — Трепетно добавляю, питая сладкую мысль: — Или дочке.

С минуту задумавшись, пробуждая в себе инстинкт нежности, он отвечает:

— Х-м-м-м… С девочкой всё гораздо проще, чем с мальчиком.

— Почему? — смеюсь я.

Осыпая поцелуями, шепчет:

— Соедини наши имена.

Мысля, я пытаюсь это сделать вслух:

— Дже… Джемила…

— Джемила Моррис. Что скажешь?

В груди всё трясется от счастья. Никогда бы не подумала, что он способен на такие разговоры о детях. Я считала, что его беспокоит больше работа, но никак не его будущая семья и дети.

— Я счастлива, что ты… — И в эту же секунду раздается жужжание моего телефона.

— Черт! Никакого покоя! — ругается Джексон уже в голос и обращает исполненный гнева взгляд. Изумившись, как однако чрезвычайно быстро меняется в нем настроение, я отслоняю свою ладонь от его руки. Даже перемена погоды происходит не столь моментально, как вырывающийся из глубин души его суровый тон, когда стечение событий не сравнивается с его мысленным планом. — Оставим этот звонок без ответа! Отключи на ночь мобильник!

Судя по его властному взгляду, из его горячих уст прозвучал очередной приказ, требующий немедленного исполнения.

Удивившись, кто может звонить за полночь, и, поразмыслив, что это может быть либо мама, либо Максимилиан, пожелавший высказать мне то, что я в отношениях с Джексоном, так еще и ушла с мероприятия раньше, чем планировала, либо Анхелика с новостью о внуке, я мягко выражаюсь:

— Любимый, нужно посмотреть. А если что-то важное?!

Нахмурив брови, он готов взорваться от того, что нас прервали.

— В двадцать минут третьего звонят либо психически неадекватные, либо по уши влюбленные! — Я закатываю глаза, уловив тонкий намек на его пожирающую ревность к каждому мужчине, мальчику, любому представителю мужского пола, с которыми я перебрасывалась хоть одним словечком и которые смотрели в мою сторону. — Ошиблись! Успокойся, — громко отрезает он, забывшись, что на дворе непроглядная ночь, к тому же в деревянном домике слышимость предельно высокая, что на моё глухое: «Т-ш-ш», сиюминутно раздается голос Питера за стеной:

— Вас не учили спать по ночам?! Что там у вас?

Я распахиваю глаза от неожиданности.

— Хорошо-хорошо, простите, мы уже ложимся, — на ходу тараторю я извинения. — Спокойной ночи, — договариваю я, но Питер ничего не отвечает.

Сделав недовольное выражение лица, Джексон только решает возразить моему желанию ответить на второй вызов звонящего телефона, как через секунду вторую раздается вибрация его устройства. С лихорадочной торопливостью он вскакивает, смотрит на экран и в настороженном тоне заключает:

— Пожалуй, нам обоим следует поговорить, — быстрым шепотом и с напрочь изменившимся лицом он произносит. Его гнев сменяется глубокой серьезностью.

— Что? — делаю пораженный взгляд, взирая, как он второпях надевает брюки и, как взбалмошный, с поспешностью, шаркая тапками по паркету, удаляется из комнаты.

Он только что был против всех ночных переговоров. С кем он с таким рвением захотел пообщаться? Внезапно в сознании всплывает, как когда-то один звонок уничтожил всё хорошее, что было между нами. Второго раза я не потерплю. Почему он так мгновенно выскочил и отошел разговаривать, чтобы мне не удалось услышать?!

Назойливый абонент не унимается и отдаляет меня от мыслей третьим звонком. С легким раздражением приняв его, прикладываю к уху телефон:

— Да-да, слушаю, — думая о другом, автоматически отвечаю я. «Ему позвонила Белла, поэтому он вышел. Он ей сказал, что они расстались до времени защиты проекта. Это она. Она…»

— Милана! Наконец-то, ты мне нужна! — тараторит Мейсон. В трубке раздаются его шаги.

— Что? — Я ничего не понимаю, слыша уже вибрацию собственных нервов.

— Я… я… сошел с ума. Я… — что-то мелит он, но я то ли от того, что совсем недавно одной половиной тела была во сне, то ли от странных действий Джексона, не вразумляю ни слова.

— Мейсон? Ты чего так поздно?

— Это дело, не терпящее отлагательств! — взволнованно убеждает меня и снова берется за то, что его волнует: — Только ты мне поможешь, только ты!

— В чем помочь? — с возрастающим раздражением волочу я, думая, что Джексон что-то утаивает от меня. Он слишком быстро изменился, увидев имя, высветившееся на экране. Его поведение не было бы таковым, если бы ему позвонил какой-нибудь Алекс.

— Маскарадная вечеринка только завершилась, а я… а я все не могу, не могу.

Маскарадная? Его персона была на маскараде?

— Маскарадная? — громче шепота изумляюсь я.

— Да, я ходил с отцом и твоей матерью на аукцион-маскарад. Там видел твою подругу, ту кудрявую испанку с парнем. Твоего присутствия я не заметил, решила не ходить из-за проекта?

Я не соображаю от ускоренности сообщаемых им слов. Он продолжает:

— Я познакомился с одной девушкой, но она скрылась и… дьявол, она скрылась…. Я искал ее, я-я-я… я не знаю, как найти мне её! — грубо швыряет он словами, прибавляя, что ни одна женщина не внушала ему таких чувств. — Кстати сказать, отец подарил Анне кольцо и, кажется, они помирились… — Эта новость оживляет меня.

— Подарил к-кольцо? — Они что, женятся?

— Да, но подробностями не ведаю. — «Женятся???» — Твоя мама выглядела счастливой. И папа просил держать это втайне. Не говори ему ничего. Будет готов — расскажет тебе сам. — «Ей и дочь уже не нужна. Она счастлива без меня». — Милана! Пожалуйста! Помоги!

«Марк тоже секретничает за моей спиной?»

— Но чем я-то смогу тебе помочь? — приподнимаюсь на локтях, крепче держа телефон возле рта, чтобы лучше его слышать.

— Она модель! Я уверен, ты знаешь её. Бог ты мой!.. — Слова льются из него нервозным потоком.

Со смешком, ворошив мысль слова Джексона: «В двадцать минут третьего звонят либо психически неадекватные, либо по уши влюбленные!», простодушно отвечаю:

— Как она хотя бы выглядела?

Издается отрывистое дыхание, с глубокими вздохами отчаяния и одновременно очарования при воспоминании у него о той девице.

— Она… — он замирает в голосе, — она богиня!.. Меня тяжело покорить, но она… она… а… а… Сотворенная по ангельскому подобию.

Я еле сдерживаю выходящий из меня смех:

— Опиши её по-человечески, а не по-ангельски, друг влюбленный.

Промямлив что-то неразборчиво, он гласит:

— У