тип сделал все, чтобы не переселяться сюда. Он подставлял своих же братьев безо всякой совести. Из-за него полегло много невинных ушастых. Ты наверное поняла, что Винсент недолюбливает тех, кто не является людьми. По его мнению, уж лучше ходячие мертвецы, чем эльфы или гномы. Но почему-то он решил, что они будут здесь жить, а Сальнеса объявили вне закона. Если что, его даже кое-где считали национальным героем за то, что он сделал все, чтобы эльфы не попали под «чуткое» руководство Винсента. Сдается мне, его до сих пор и не поймали только потому, что эльфы признательны ему за попытки лишить их такого короля, как наш Винсент. Ты не кивай мне тут задумчиво. То, что я тебе говорю, это государственная тайна. Если что, я тебе ничего не говорил. Пошли чая попьем? Я замерз чего-то.

Мы пошли пить чай. По дороге выяснилось, что замерзнуть успели Лусиа и Чирпеш, а заодно Гильберт и Винсент. Правда, его величество залпом выпило полчайника чая, влило кипятку Стефану, и оба тут же испарились. Вместо них нас посетили неожиданно откопавшиеся Инжен и Сальнес. Прямо вот так, вместе. Старательно избегающие моего взгляда. Я озадачилась. Чего это они? Потом я плюнула на заморочки и решила рассмотреть, что Химласгор сотворил с Сальнесом. «Прямо хоть сейчас в девочку переодевайся». — с умилением подумала я. Сальнес все же покосился на меня и глянул как-то странно. И тут я подумала, что кто-то мне говорил, что эльфы тоже умеют читать мысли. Ясно. Мою мысль про девочку он прочел. Я попыталась загладить вину и представила то, что прокатило в прошлый раз. Прошлый раз был у меня для Алонсо. Я на совесть представила себе порнуху с живым участием Сальнеса. Сначала я обрадовалась, потому что увидела, что у чтеца мыслей дрожат руки. Потом он в особо пылкий миг моих фантазий пролил на Инжена горячего чаю. Подумаешь, Инжен и от сигареты-то орать не стал. Так, вздрогнул только и спросил, все ли у Сальнеса в порядке.

— Что они делают… — шепотом то ли спросил, то ли ужаснулся эльф и наконец-то возвел на меня взгляд. Лучше бы он по-прежнему весь вечер меня игнорировал. Таким взглядом можно икоту вылечить навсегда. Ну или довести до нее, в зависимости от цели. Я поняла, что ему мои горячие фантазии не понравились, и обиделась. Можно подумать, меня эти голые задницы впечатлили. Эльф скорбно вздохнул и сел за стол, приняв от Инжена еще кружку чая. На его лице воцарилось выражение такого смирения, что кое-кому — но не мне — можно было бы взять пример. Я едва заметно улыбнулась. Подумаешь, нашелся обидчивый. А у меня вот сегодня диадема не работает. Как скажу сейчас им всем, что я о них думаю. А то — «скучала, скучала»…

Я сидела в одиночестве и напрягала мозг. Передо мной лежал чистый лист бумаги. Я думала и грустно вздыхала. Уже наступал стремительный вечер. Скоро, наверное, диадема снова заработает. Неожиданно ворвался Гильберт. Я удивилась.

— Вы же гулять пошли!

— Да не могу я с ними гулять! — вспылил архивариус. — Они флиртуют, а я как пень между ними…

— Кто? — испугалась я. — Сальнес с Инжеем?

— Нет. — Гильберт отмахнулся и поморщился, как от зубной боли. — Эти пошли смотреть королевскую библиотеку. Им тоже неудобно стало.

— В смысле? — мне становилось все любопытнее. — Ну, согласна, на морозе действительно неудобно.

— Да не. Ну, слушай сюда.

Я он попытался разогнать туман в моей голове. Голубоватый такой туман.

Когда я заявила, что диадема не работает, все малость струхнули. На самом-то деле, все знали, что мне есть что им сказать, когда никто не гудит в ухо. Только Инжен тайно улыбнулся. Видимо, он тоже на минуту поверил, что справедливость в мире есть. Впрочем, именно в эту минуту к нему у меня терок не было. Не то что у диадемы. Он даже любезно согласился постоять у двери, пока я буду говорить все что о них думаю. Но вдохновение не шло.

— Вы это… Вы. Вы без того… Блин. — сделала вывод я. Почему-то от последнего заявления все отшатнулись, но на выходе был на стреме улыбающийся Инжен. Все синхронно повернулись к окну. К счастью, на окне была решетка.

— Ну, вы это… того… я вас… вы мне…

Гильберт осторожно подкрался ко мне и сочувственно похлопал по плечу.

— Гады мы, да? — услужливо подсказал он. — Козлы безрогие, хамы неблагодарные.

У меня в глаза набежали слезы обиды. Подумаешь, да я и без его помощи… Увидев, что я полностью деморализована, Сальнес услужливо нашел листик бумаги, Лусиа сдула пыль с чернильницы, а Чирпеш заявил, что они, зараза их, подождут, пока я запишу текст на листочке, придут с прогулки и все выслушают, осознают и раскаются. Так я и осталась в комнате одна с дебильным листочком.

— Ты знаешь, какие взгляды бросает Лусиа на твоего полуорка?

— Подумаешь. Ее Алонсо возбудил. — пожала плечами я.

— Да фик тебе, а не Алонсо! — взбеленился Гильберт. — Ты вообще не расспрашивала, чем они без тебя занимались?

Я снова пожала плечами. Ну, красавчик Чирпеш, даже когда превращается в орка. А сейчас, в кругу друзей, во дворце Винсента, с планами на будущее он и вовсе казался человеком. Очень симпатичным человеком. Прямо-таки гиперсексуальным. А Лусиа никогда не казалась сексуально закомплексованной и тем более уродкой. Чему ж тут удивляться?

— А я между ними будто третий лишний. — ныл Гильберт. — Пока тут без меня собственная подружка загибается.

В это время я склонилась над листиком. Я поняла, что ничего не напишу, и решила нарисовать компанию злобных смайликов. Последнее заявление Гильберта достучалось до моего мозга. Я вспомнила, что действительно я вроде бы была его девушкой. Поскольку я сбилась, с пера на листик упала только жирная наглая клякса. Ну и пусть думают что хотят, когда найдут этот листик. Я тоже иногда бываю загадочной. У меня вон и без них дела нашлись. Наглые такие, симпатичные румяные дела с буйным темпераментом.

Я мирно почивала в лунном свете. Вообще-то, мне обычно трудно спать, если в окно светит луна. Но в этот раз она совершенно не раздражала. Она здесь была такая завораживающая… Потому, когда ее неожиданно что-то загородило, я открыла глаза. Это, действительно, было странно. Ночь на дворе, а я тут сплю. Да я с самого начала путешествия перешла на ночное время. Я набросила плед и подошла к окну. Там белел снег.

— Чего тебе не спится? — раздался от кровати ворчливый голос.

— Да думаю вот, несправедливо.