– А мне каждый раз Жанке звонить, возможно?

– Да Жанка тебе за маму так благодарна, что хоть каждый день к ней по вагону гастарбайтеров отправляй, она их всех к своему Кириллу на работу оформит. Если бы не ты, Марина Александровна уже десять лет бы на кладбище лежала, а так бегает и с внуками нянчится.

– Нельзя пользоваться человеческой добротой.

– Ритусь, мы только в исключительных случаях.

– Сволочь ты, Серый, – расхохоталась Маргарита, а трубка с удовольствием согласилась:

– Редкостная.

Закончив беседу, которая отчего-то подняла ей настроение, и откусив-таки кусочек печенья, заведующая поспешила к тем, кого завтра ждет операция. Все трое прекрасно себя чувствовали, хорохорились и даже пытались шутить. Маргарите настрой пациентов понравился: позитивный взгляд – уже великое дело. Не было никаких сомнений в том, что следующий день сложится удачно и для каждого из них, и для нее. Две операции (не самые сложные) она должна провести сама, третью (тоже довольно простую) будет делать ее заместитель Борис – хороший человек и прекрасный врач. Так что беспокоиться больным действительно не о чем. Маргарита прошлась по другим палатам: одному поправила одеяло, другому шепнула, что у него очень приятные дети, третьему рассказала анекдот, а Зойке наговорила столько комплиментов, чтобы у нее до завтрашнего дня наверняка не возникло желания ни с кем воевать.

Дежурство близилось к концу. Чтобы успеть вовремя к Алисе, надо уйти минут через пятнадцать. Маргарита подошла к посту. Света лишь отрицательно покачала головой. Заведующая вздохнула, сказала:

– Спущусь в терапию.

В терапии муж Лялечки, судя по всему, произвел не меньшее впечатление, чем в хирургии. Женский персонал расхаживал с накрашенными губами, мужской злился, а лица пациенток были одухотворенными. Не хуже выглядела и сама Ляля, которой явно стало лучше.

– Я здесь надолго не задержусь, Маргарита Владимировна. Вот увидите. Не успеете оглянуться, снова к вам переберусь.

– Это хорошо, Лялечка, это правильно, – улыбнулась хирург.

Она вышла из палаты с тяжелым сердцем. Анализы Ляли говорили о том, что, к сожалению, не всегда правильный настрой играет решающую роль. Но ведь никто не запрещал надеяться. Медицина вовсе не точная наука, и в ней остается лазейка для чуда.

Маргарита собиралась забрать сумочку, попрощаться с персоналом и уйти, но Света со своего места почти прокричала ей:

– Пришла!

«Пришла». – Сердце тревожно забилось. То ли от предстоящей беседы, то ли от грядущего опоздания к дочери. «Ладно, Алиска говорила, что она где-то в конце. Значит, пятнадцать-двадцать минут у меня есть». Ограничивать во времени такие разговоры было не в правилах Маргариты, но все же это лучше, чем откладывать их и тянуть.

Игорек не подвел. Пришел вместе с матерью. И все время, что Маргарита объясняла, рассказывала, уверяла, выслушивала, обещала, давала попить воды и успокаивала, гладил мать по плечу и упрямо повторял:

– Все будет хорошо, слышишь? Со мной все будет хорошо.

И говорил он так уверенно и спокойно, что Маргарита не могла определить, кто из них двоих – врач или пациент – больше способствовал тому, чтобы женщина взяла себя в руки, обрела надежду и даже попыталась улыбнуться. На душе у заведующей стало легко: Игорек из птенца на глазах превратился в сильную, мощную птицу, способную укрыть своим крылом близкого человека от всех невзгод, а уж в этом волшебном превращении виновата именно она – Маргарита.

Заведующая хирургическим отделением убегала из больницы впопыхах, но была при этом совершенно спокойна: ее девять королевств могли обойтись до завтрашнего утра без ее присутствия.

Дорогу до музыкальной школы Маргарита преодолела всеми правдами и неправдами за каких-то полчаса вместо ожидаемых пятидесяти минут и подходила к зданию окрыленная: в кои веки раз она не опоздала, не подвела.

Ее большая девочка почему-то сидела на холодных ступенях крыльца и горько плакала. Женщина подбежала, затеребила ее, спросила взволнованно:

– Что-то случилось? Почему ты здесь? Плачешь? Я же пришла, не опоздала, ты же не должна была еще выступить. Тебя обидел кто-то?

Алиса покачала головой и разрыдалась еще громче. Она раскачивалась из стороны в сторону и походила на тряпичную куклу. Среди всхлипов и слез Маргарита с трудом смогла разобрать только одно: «Конце-е-е-ерт», – надрывно завывала ее дочь, упорно не желая ничего толком объяснять.

– Вот уж точно, концерт без заявок для всех желающих. На нас уже люди оборачиваются и думают, что конец света, если не наступил, то приближается со страшной скоростью и вот-вот будет здесь.

– Концерт, – уже спокойнее произнесла Алиса и жалобно шмыгнула носом.

– Что «концерт»?

– Его перенесли на пять. – И девочка снова залилась слезами.

– Так он уже закончился?

Ребенок, промычав что-то невнятное, утвердительно покачал головой.

– Постой, а почему же ты не позвонила? Я бы пришла раньше.

– Я не позвонила? – Детское лицо исказилось в гримасе. – Да мы с бабушкой тебе тысячу раз набирали, ты трубку не брала!

Маргарита вспомнила вибрирующую сумку и виновато закусила губу.

– Прости, милая, я думала, это Вадим.

Алиса недоверчиво взглянула на мать, слезы высохли, как не бывало.

– Ты думала, что это Вадим и не подходила к телефону? – переспросила она.

– Ну да, я просто, просто… Просто я не хотела с ним разговаривать.

– Правда?

– Правда.

Алиса счастливо засмеялась, а Маргарита крепко обняла дочку.

– Ну, так как же ты выступила? Фурор?

– Это надо было видеть, а не спрашивать. – Мама, как всегда, возникла из ниоткуда и теперь смотрела на Маргариту, как обычно, осуждающе.

– Не злись, бабуль, у мамы были серьезные причины. – Алиса, не раздумывая, бросилась на амбразуру, и Маргарита ощутила неведомый доселе приступ гордости за своего такого еще маленького, но уже такого взрослого и так много понимающего ребенка.

– У нее каждый день серьезные причины, – бабушка обиженно поджала губы.

– Ничего. Она в следующий раз увидит.

– Я бы хотела знать, когда же он состоится, этот следующий раз, – тут же парировала пожилая женщина, и Маргарита почувствовала, что готова расплакаться так же горько и навзрыд, как минуты назад плакала Алиса. Ее дочь окончила музыкальную школу, а она пропустила это событие. И, как ни крути, мама права: другого раза не будет.

– Ничего, я ей дома сыграю еще лучше, чем здесь. Ничего такого особенного ты не пропустила. – Алиса так преданно заглядывала в глаза матери и так нежно, по-детски, от чистого сердца дарила ей свое прощение, что смягчилась даже бабушка: